— Картотека дела отца?
— Да. Стенли собирает все, что ему удается узнать об отце. Собственно, очень немногое, зато множество ложных следов. Он пишет письма, встречается с десятками людей. Не теряет надежды напасть на какой-нибудь след. Это его главное занятие в последние годы. Ну, по меньшей мере, я знаю, где он проводит вечера, — с иронией завершила она.
— Что за человек был этот его отец?
— Собственно, я этого не знаю. Смешно, но при всей этой горе корреспонденции, — она стукнула кулачком по сейфу, — Стенли практически о нем не говорит. Он иногда молчит очень подолгу. Ну, а его матушка еще дольше. Я знаю только, что он был пехотным капитаном где-то на Тихом океане, у Стенли есть его фотография в мундире. Симпатичный мужчина с чудесной улыбкой.
Я осмотрелся. На стенах, выложенных деревянными плитками, не было ничего, кроме календаря, свидетельствовавшего о том, что все еще стоит июнь.
— А где он держит фотографию отца?
— Носит с собой, запаянную в пластик, чтоб не испортилась.
— А от чего она могла бы испортиться?
— От показывания людям. У него еще есть фотографии отца за игрой в поло, в теннис, у мачты яхты.
— Должно быть его отец был очень богат.
— Достаточно. Во всяком случае, свекровь ни в чем не испытывает недостатка.
— И все-таки, свекор покинул и состояние, и ее ради другой женщины?
— Видимо, так.
— А кто была эта женщина?
— Я не знаю. Ни Стенли, ни его мать этой темы не касаются. Знаю только, что он сбежал с ней в Сан-Франциско. В июне мы со Стенли были там. Стенли целыми днями ходил по городу с фотографией, обошел весь центр города, пока не понял, что это бесполезно. Мне было с ним очень тяжело. Он вообще не хотел возвращаться домой, собирался бросить работу и прочесать весь район залива Сан-Франциско.
— Ну, а если, допустим, он его найдет — что тогда?
— Не знаю. Допускаю, что и он не знает...
— Вы сказали, что Стенли было одиннадцать или двенадцать лет, когда отец исчез. Когда это было?
— Сейчас Стенли двадцать семь... Пятнадцать лет назад.
— Он действительно мог бы бросить работу?
— Ну да! Мы по уши в долгах. Мы должны и свекрови, и другим людям...
Но он стал таким безответственным, что я с трудом удерживаю его... Она замолчала, всматриваясь в голые стены и календарь, который пару месяцев не переворачивали.
— У вас нет ключа от сейфа?
— Нет. Ключ только один, Стенли с ним не расстается. Стол тоже заперт. Он не хочет, чтобы я интересовалась его корреспонденцией...
— Вы думаете, что он переписывается с этой девушкой?
— Понятия не имею. Он получает письма от всевозможнейших людей. Я их не вскрываю.
— Вы не знаете, как ее зовут?
— Ее зовут Сью. По крайней мере, так она сказала Ронни.
— Я хотел бы посмотреть на номер этого «Мерседеса». У вас есть ключ от гаража?
— От гаража есть, он в кухне.
Мы направились в кухню, она достала из шкафа ключи от гаража. В «Мерседесе» были ключи, но не было регистрационной карты. Зато в глубине бардачка я нашел квитанцию на страховку автомобиля на имя Роджера Армистида (10, Кресчент Драйв, Санта-Тереза, Калифорния). Записав в блокнот фамилию и адрес, я вылез из машины.
— Что вы нашли? — спросила Джин.
Я показал ей открытый блокнот.
— Вы не знаете некоего Роджера Армистида?
— Нет. Но Кресчент Драйв — это хороший адрес.
— "Мерседес" тоже стоил кругленькую сумму. Похоже, что соученица Стенли неплохо устроена. Разве что, она украла машину...
Джин сделала предостерегающий жест.
— Не так громко. Это смешно, то, что говорит Стенли, — продолжала она, понизив голос, чтобы не было слышно у соседей. — Невозможно, чтобы она была его соученицей. Я же вам говорила, она самое меньшее на шесть-семь лет моложе его. А ходил он в частную школу в Санта-Терезе.
Я снова открыл блокнот.
— Опишите мне ее.
— Миленькая блондинка. Примерно моего роста, это где-то метр шестьдесят семь-шестьдесят восемь... Стройная, килограмма 52... Голубые глаза достаточно редкого оттенка. Пожалуй, глаза — это самая красивая ее черта... и самая ненормальная.
— Что же в них ненормального?
— В них ничего нельзя прочесть. Я не могла бы сказать, то ли она совершенно невинна, то ли, с той же вероятностью, аморальна и цинична. Я не выдумала этого после всего, что произошло, — это было мое первое впечатление, когда Стенли ее привел.
— Вы не догадываетесь, зачем Стенли привел ее домой?
— Он сказал только, что она голодна и очень устала. Считал естественным, что я оставлю ее обедать, что я, собственно, и сделала. Но она ничего не ела, только немного бобового супа...
— А говорила много?
— Со мной она практически не говорила. Говорила с Ронни.
— О чем?
— Плела всякую околесицу. Рассказывала ему какую-то историю о девочке, которая провела одна целую ночь в домике в горах. Ее родных убили чудовища, а саму ее похитила какая-то большая птица, кондор — не кондор... Она утверждала, что это случилось с ней самой, когда она была такая, как Ронни и спросила, не хотел бы он пережить что-либо подобное. Конечно, она выдумывала, но в этом было что-то болезненное, словно она выплескивала на него свою истерику...
— Как реагировал Ронни? Испугался?
— Представьте себе, нет. Слушал как зачарованный. Я таковой не была, а потому прервала их и отослала его к себе в комнату.
— Она не говорила, что заберет его с собой?
— Откровенно, нет. Но вам не кажется, что подтекст был именно таким?
Во всяком случае, меня охватил страх. Я должна была сделать из этого выводы и выставить ее из дому как можно скорее...
— Чего вы боялись?
Она посмотрела в небо, полное поднятой ветром пыли.
— Мне кажется, это она чего-то боялась, а я переняла ее страх. Конечно, я с самого начала была взволнована. Это так не похоже на Стенли, привезти ее домой, словно все равно куда... Я чувствовала, что в моей жизни происходит переворот, а я ничего не могу сделать.
— Переворот в вашей жизни начался раньше. В июне, не так ли?
Она опустила глаза, полные потемневшего неба.
— В июне мы ездили в Сан-Франциско. Почему вам в голову пришел именно июнь?
— Это был последний месяц, когда Стенли сорвал листок с календаря в своем кабинете.
На улице остановился автомобиль с рычащим мотором и через минуту из-за угла дома показался мужчина. Было заметно, что он не слишком хорошо чувствует себя в строгом черном костюме. У него было длинное бледное лицо с рассеченными шрамами бровями. По асфальтовой дорожке он подошел к нам.
— Стенли Броудхаст дома?
— Не совсем... — неуверенно ответила Джин. — Вы его жена?
Он старался, чтобы это прозвучало приветливо, но в его голосе подрагивала агрессивная нотка.
— Да.
— Когда ваш муж должен прийти?
— Не знаю.
— Но хотя бы приблизительно вы должны знать.
— Но я не знаю...
— Но если вы не знаете, то кто может это знать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60