— Я, наверное, выгляжу виноватой, да? Уж не думаете ли вы, что я мазохистка?
— Сомневаюсь. — Его смеющиеся глаза спрятались глубоко под нависшими бровями. — Относительно вашей теории, что он стеснялся проявить свою любовь... Как это согласуется с его угорелым ухаживанием и женитьбой на этой девушке?
— Доктор, я не претендую на то, что знаю ответ. Но не забывайте, что он закутил после того, как оставил меня. Может быть, алкоголь притупил его сдерживающие центры. Его природные сексуальные импульсы взяли свое, и он воспользовался первым же объектом, который подвернулся под руку. В его отношении ко мне это, конечно, не проявилось, но между строк его писем я поняла это.
— Вы с ним переписывались после случившегося?
— Он написал мне одно письмо. Оно пришло примерно через месяц после того, как он опять покинул Сан-Франциско.
— Мне хотелось бы взглянуть на это письмо.
— Я могу пересказать, что там написано. Он был слишком горд, чтобы признаться, что поступил, как дурак, но смысл всего заключался именно в этом. Он не отказывался от своей женитьбы и изо всех сил старался убедить себя, что ему нравится, как все получилось, хотя на самом деле это ему совершенно не нравилось. В письме сквозила фальшивая, наигранная веселость, и это очень задело меня. Он явно был несчастен, раскаивался, но упрямился, не хотел признаться, в общем, вы понимаете, что я хочу сказать.
— Думаю, что понимаю. Это одно из тех писем, на которые так трудно отвечать.
— Я и не собиралась на него отвечать. Он просил меня не отвечать, я и не ответила. Поначалу было трудно, потому что привыкла писать ему обо всем, что делала или думала. И вот вдруг он стал принадлежать другой женщине, и больше того — я от него уже не получала вестей. Я наконец сдалась и решила повидать ее.
— Вы поехали в Сан-Франциско?
— Она купила себе дом в Лос-Анджелесе, и я нашла ее координаты в телефонном справочнике. С каким-то странным чувством я увидела ее фамилию в напечатанном виде: «Г-жа Брет Тейлор». — Паула умолкла и прикурила следующую сигарету от окурка предыдущей. Когда она снова заговорила, ее голос звучал бесцветно. — Меня не столько разбирало любопытство посмотреть на жену Тейлора, сколько хотелось узнать что-нибудь о нем, а она была единственным связующим звеном. К тому времени он уже отсутствовал четыре месяца, и я о нем ничего не слышала целых три месяца, с тех самых пор, когда получила его последнее письмо. Я часто лежала в кровати не смыкая глаз. И помню, меня, в частности, интересовало, на кого же он меня променял.
— Мне тоже это любопытно. — Свой косвенный комплимент он сопроводил медленным и многозначительным взглядом, который скользнул по ее груди, вниз по всему телу, до обнаженных ног.
Она была так сосредоточена, что даже не заметила этого.
— Я испытала злорадное чувство торжества, когда в первый раз увидела эту девицу. Она была достаточно миловидной, должна признаться в этом, но употребляла чересчур много косметики, не умела одеваться и причесываться. Это — элементарные вещи, но они могут многое сказать о женщине. Она не была даже хорошей хозяйкой. На столах и креслах стояли немытые стаканы и полные пепельницы. Мне не стоит быть такой придирчивой, правда? Идеальных людей нет.
— Сложившиеся обстоятельства вполне оправдывают некоторую желчность.
— Как бы там ни было, я пострадала за свое непродолжительное и фальшивое торжество. Она показала мне пачку писем, которые прислал ей Берт, и даже настояла на том, чтобы я прочитала одно из них. Видите ли, Брет рассказал обо мне, и ей хотелось посмотреть на мои переживания. Со мной она была любезна, но слишком холодна. Мне не хотелось читать то письмо, но я все-таки прочитала. Как будто меня кто заставил.
Оно было в таком стиле, в котором пишут ребенку, строгое и подбадривающее. Он опять находился в море, не мог сообщить ей где именно, но места там прекрасные. Он любит ее и ждет встречи. Мне было тяжело читать его, но оно дало мне некоторое утешение. В общем-то ему совершенно нечего было ей сказать, а ей недоставало ума или чувств, чтобы понять это.
— Я так понимаю, что она была довольно молодой особой. — В голосе доктора прозвучали грустные нотки, которые непроизвольно возмутили Паулу.
— Я бы дала ей девятнадцать или двадцать. У нее было преимущество передо мной почти в десять лет, но это не помогало ей: она отнюдь не была юной невестой. Она лезла из кожи вон, показывая мне, что повидала виды. Честно говоря, у меня сложилось такое впечатление, что Брета соблазнили.
— Понятно, кто-то должен был это сделать, — спокойно заметил Райт.
— Знаю. Я тоже пыталась в тот последний вечер, который мы провели вместе, но из этого ничего не получилось. И все же я уверена, что он любил меня.
— Вот это обстоятельство как раз и могло помешать. Он в каком-то смысле идеалист, да?
— Вы его знаете лучше.
— Он идеалист, точно. И это прекрасно. Но когда идеалисты надламываются, а это с ними происходит почти всегда, они склонны впадать в другую крайность. Например, эта девица. Полагаю, его интерес к ней заключался главным образом в сексе. Как она относилась к Брету?
— Не думаю, что у нее были какие-то глубокие чувства. Но, с другой стороны, я наверняка пристрастна. Казалось, она гордится тем, что вышла замуж за лейтенанта военно-морского флота, что у нее свой небольшой домик, хотя она особенно и не старалась содержать его в порядке. Она вела себя несколько натянуто. Предложила мне пива... Я пыталась втянуть ее в разговор, но он плохо вязался. У меня не Бог весть какой интеллект, но у нее были явно куриные мозги. Единственно, о чем с ней можно было говорить, — так это о фильмах.
— А о лейтенанте Тейлоре?
— Невозможно, даже о Брете. Наше понимание его настолько разнилось, что я просто не смогла разговаривать с ней о нем. Чтобы не злиться, по крайней мере. А я, конечно, не хотела этого допустить. Для нее он был удачным приобретением, как билет на званый вечер, преподнесенный на тарелочке с золотой каемочкой. Она два раза упомянула, что он купил для нее дом и высылает ей ежемесячно на содержание по двести долларов. Несмотря на все это, я пригласила ее побывать у меня, но она так и не появилась. Боюсь, я не очень умело скрывала свои чувства и была ей столь же противна, как и она мне. Я побывала у нее примерно за два месяца до убийства и после этого не видела ее больше живой.
Райт выбивал трубку о свой каблук с усердием самобичующегося человека.
— Вы не видели ее живой? — спросил он, не поворачивая к ней лица.
— Я видела ее мертвой. Я была с Бретом, когда он обнаружил ее тело.
Доктор посмотрел ей в лицо и был смущен болью, которая отразилась на нем.
— Ах да. Конечно.
— Я рассказала вам об этом, когда вам поручили дело Брета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55