Вся их жизнь посвящена развитию и прогрессу абсолютного мышления, независимого от всяких эмоций. Чтение мыслей является частью этого процесса. Он рассказал мне, что когда они, наконец, изъяли из обращения все языки и слова, то избавились от всевозможных недоразумений, возникавших ранее между людьми. У них нет преступлений, нет насилия, нет войн.
— И ты говоришь, что это не скучно? — вставила Лиза.
— Но вот, что больше всего удивляет меня. Я знаю, что они знают о нас. Но мысленное понятие, которое он употреблял, означало совсем не «грезы» или «со»», плюс ко всему оно заключало внимательное рассматривание, оценку или осмотр. Я пытался расспросить поподробнее, но в ответ он только мрачно мысленно рассмеялся и сказал, что помешать им не в нашей власти. Когда же я заявил, что ищу знание, он ответил, что, скорее всего, оно не принесет мне ничего хорошего. Он сказал, что уже слишком поздно. Слишком поздно для нас, наблюдателей. А еще, что для меня было бы гораздо спокойнее держаться подальше от его мира. И вот в этой его мысленной схеме, на краткий мир промелькнула печаль. У меня возникло убеждение, что эта печаль была связана совсем не со мной. Она просуществовала очень краткое время и, все же, я успел воспринять смутное сожаление о каком-то великом плане, завершившемся провалом. Я ощутил его грусть и очень обрадовался, когда, наконец, проснулся.
— Первые два мира выглядят гораздо лучше, — заметила Лиза.
— После того, как я разделался с первыми тремя снами, я могу грезить о любом, каком бы ни пожелал мире, — пояснил Рол. — Я ходил к Джоду Олэну и он познакомил меня с Законом.
— А ты можешь рассказать о нем мне?
— Это запрещено. Но тебе я, конечно, расскажу. Мы с тобой и так знаем слишком много запретного, Лиза. Вот Закон в том виде, в каком мне его растолковали. Если когда-нибудь существа из любого мира грез соорудят машины, с помощью которых смогут передвигаться из своего мира в другие миры, где они смогут жить, то грезы прекратятся.
— Почему?
— Я спрашивал. Он ответил, что таков Закон. Он рассказал, что в очень давнее время первый мир очень приблизился к постройке таких машин, но наблюдатели повиновались Закону и стали заставлять людей первого мира уничтожать эти машины снова и снова; по всему миру распространилась волна разрушительных взрывов, и сейчас этот мир очень далек от постройки таких машин. Третий мир в постройке этих машин не заинтересован. Опасность таится во втором мире. Джод Олэн опасается, что слишком многие из грезящих забыли о Законе. Сам он за всю свою жизнь уничтожил во втором мире три больших космических корабля. Он говорит, что нам всем следовало бы грезить только о втором мире, но, к сожалению, многие не хотят грезить ни о чем другом, как только о первом мире. В каждом сне Джод Олэн бродит по второму миру, разыскивая великие машины, которые угрожают грезам.
— Раз таков Закон, — произнесла Лиза, — значит, он должен выполняться.
— Почему? Ты и я научились читать и писать. Только мы можем читать старинные записи, вставлять старинные касеты и приводить в действие проекторы. Джод Олэн стоек и добр, но он больше ничем не интересуется. Хотя интересовался, когда был молод. Он принимает Закон без обсуждений. Он не интересуется его подоплекой, причиной его возникновения. Это — слепота. Я хочу все это узнать, если причина обоснована, я подчинюсь Закону. Каков смысл моей жизни? Зачем я здесь?
— Может быть, грезить?
Ему никогда не забыть первые три сна; даже по прошествии восьми лет, заполненных грезами, впечатление, произведенное первыми снами, не ослабело.
В то время как другие грезили ради озорства, ощущений или праздных развлечений, Рол научился соединять грезы и время бодрствования в единый продолжающийся поиск. Восемь лет все перерывы между грезами он проводил на безмолвных уровнях, копаясь в заброшенных кассетах и записях, увековечивших историю Наблюдателей.
И все восемь лет в грезах он отправлялся во второй мир. Ранние сны начинались в примитивных местностях, вроде джунглей или пустынь, где сны тратились зря, потому что обычно кончались раньше, чем он, перемещаясь из сознания в сознание на значительные расстояния, добирался до какого-либо города, с библиотеками и лабораториями. Многие из грез впустую проходили в маленьких деревеньках, пока он не приноровился сильнее выталкиваться вверх, парить во мраке, а потом протискиваться вниз, стараясь нащупать присутствие сознаний местных людей. А когда он изучил географию второго мира, то научился узнавать местность, в которую попадал в первые секунды грез, и рывком переносился в выбранном направлении на заданное расстояние; впустую тратился только один час из десяти. Оставшееся время, пользуясь обученными и профессиональными умами, он заполнял чтением книг, брошюр и газет по астрономии, физике, математике, электронике, истории…
Наконец, совсем неожиданно, он нашел потрясший его ответ. Он понял, что уже какое-то время знал его, но не способен был воспринять, потому что для этого требовалась полная переоценка сознания, полный переворот всех предыдущих убеждений.
Ответ ослепил Рола, как яркая вспышка света. Ответ был таким же неопровержимым и неоспоримым, как сама смерть.
Глава 7
Рол Кинсон был убежден, что должен поделиться своим открытием с Лизой. С тех пор, как ей разрешили грезить, они встречались гораздо реже. Он нашел ее в группе молодежи и некоторое время наблюдал, стоя у двери. Лиза приобрела популярность и лидерство, то есть то, в чем было отказано ему самому. Хотя все считали Лизу безобразной, она была для сверстников неиссякаемым источником удовольствий и развлечений.
Никто не мог состязаться с дьявольской хитростью и изобретательностью ее ума, когда она овладевала злополучным телом какого-нибудь бедняги из первого или второго мира. И никто не мог рассказывать о своих подвигах в грезах более забавно.
Рол понимал, что чувство неполноценности заставляло ее соревноваться с другими в неумеренностях грез и вело по все более туманным тропам снов. Вокруг Лизы после грез всегда собиралась группа грезящих, которые пытались превзойти ее, но всегда терпели неудачу.
Как в соревнованиях, каждый член группы кратко излагал о похождениях в последнем сне. Если остальные одобряли сон громкими криками, его следовало рассказать подробно. Рол прислушался к рассказам, и у него заныло сердце.
— Я нашла носителя тела во втором мире, — рассказывала молодая женщина. — Он плыл на судне. Большой грубый мужчина. Судно было небольшое. Я побросала всех за борт, а потом прыгнула сама. Пища, которую они собирались есть, осталась на столе. Найдя судно, все другие существа придут в ужасное замешательство.
Никто не заинтересовался этим сном и женщина надула губки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— И ты говоришь, что это не скучно? — вставила Лиза.
— Но вот, что больше всего удивляет меня. Я знаю, что они знают о нас. Но мысленное понятие, которое он употреблял, означало совсем не «грезы» или «со»», плюс ко всему оно заключало внимательное рассматривание, оценку или осмотр. Я пытался расспросить поподробнее, но в ответ он только мрачно мысленно рассмеялся и сказал, что помешать им не в нашей власти. Когда же я заявил, что ищу знание, он ответил, что, скорее всего, оно не принесет мне ничего хорошего. Он сказал, что уже слишком поздно. Слишком поздно для нас, наблюдателей. А еще, что для меня было бы гораздо спокойнее держаться подальше от его мира. И вот в этой его мысленной схеме, на краткий мир промелькнула печаль. У меня возникло убеждение, что эта печаль была связана совсем не со мной. Она просуществовала очень краткое время и, все же, я успел воспринять смутное сожаление о каком-то великом плане, завершившемся провалом. Я ощутил его грусть и очень обрадовался, когда, наконец, проснулся.
— Первые два мира выглядят гораздо лучше, — заметила Лиза.
— После того, как я разделался с первыми тремя снами, я могу грезить о любом, каком бы ни пожелал мире, — пояснил Рол. — Я ходил к Джоду Олэну и он познакомил меня с Законом.
— А ты можешь рассказать о нем мне?
— Это запрещено. Но тебе я, конечно, расскажу. Мы с тобой и так знаем слишком много запретного, Лиза. Вот Закон в том виде, в каком мне его растолковали. Если когда-нибудь существа из любого мира грез соорудят машины, с помощью которых смогут передвигаться из своего мира в другие миры, где они смогут жить, то грезы прекратятся.
— Почему?
— Я спрашивал. Он ответил, что таков Закон. Он рассказал, что в очень давнее время первый мир очень приблизился к постройке таких машин, но наблюдатели повиновались Закону и стали заставлять людей первого мира уничтожать эти машины снова и снова; по всему миру распространилась волна разрушительных взрывов, и сейчас этот мир очень далек от постройки таких машин. Третий мир в постройке этих машин не заинтересован. Опасность таится во втором мире. Джод Олэн опасается, что слишком многие из грезящих забыли о Законе. Сам он за всю свою жизнь уничтожил во втором мире три больших космических корабля. Он говорит, что нам всем следовало бы грезить только о втором мире, но, к сожалению, многие не хотят грезить ни о чем другом, как только о первом мире. В каждом сне Джод Олэн бродит по второму миру, разыскивая великие машины, которые угрожают грезам.
— Раз таков Закон, — произнесла Лиза, — значит, он должен выполняться.
— Почему? Ты и я научились читать и писать. Только мы можем читать старинные записи, вставлять старинные касеты и приводить в действие проекторы. Джод Олэн стоек и добр, но он больше ничем не интересуется. Хотя интересовался, когда был молод. Он принимает Закон без обсуждений. Он не интересуется его подоплекой, причиной его возникновения. Это — слепота. Я хочу все это узнать, если причина обоснована, я подчинюсь Закону. Каков смысл моей жизни? Зачем я здесь?
— Может быть, грезить?
Ему никогда не забыть первые три сна; даже по прошествии восьми лет, заполненных грезами, впечатление, произведенное первыми снами, не ослабело.
В то время как другие грезили ради озорства, ощущений или праздных развлечений, Рол научился соединять грезы и время бодрствования в единый продолжающийся поиск. Восемь лет все перерывы между грезами он проводил на безмолвных уровнях, копаясь в заброшенных кассетах и записях, увековечивших историю Наблюдателей.
И все восемь лет в грезах он отправлялся во второй мир. Ранние сны начинались в примитивных местностях, вроде джунглей или пустынь, где сны тратились зря, потому что обычно кончались раньше, чем он, перемещаясь из сознания в сознание на значительные расстояния, добирался до какого-либо города, с библиотеками и лабораториями. Многие из грез впустую проходили в маленьких деревеньках, пока он не приноровился сильнее выталкиваться вверх, парить во мраке, а потом протискиваться вниз, стараясь нащупать присутствие сознаний местных людей. А когда он изучил географию второго мира, то научился узнавать местность, в которую попадал в первые секунды грез, и рывком переносился в выбранном направлении на заданное расстояние; впустую тратился только один час из десяти. Оставшееся время, пользуясь обученными и профессиональными умами, он заполнял чтением книг, брошюр и газет по астрономии, физике, математике, электронике, истории…
Наконец, совсем неожиданно, он нашел потрясший его ответ. Он понял, что уже какое-то время знал его, но не способен был воспринять, потому что для этого требовалась полная переоценка сознания, полный переворот всех предыдущих убеждений.
Ответ ослепил Рола, как яркая вспышка света. Ответ был таким же неопровержимым и неоспоримым, как сама смерть.
Глава 7
Рол Кинсон был убежден, что должен поделиться своим открытием с Лизой. С тех пор, как ей разрешили грезить, они встречались гораздо реже. Он нашел ее в группе молодежи и некоторое время наблюдал, стоя у двери. Лиза приобрела популярность и лидерство, то есть то, в чем было отказано ему самому. Хотя все считали Лизу безобразной, она была для сверстников неиссякаемым источником удовольствий и развлечений.
Никто не мог состязаться с дьявольской хитростью и изобретательностью ее ума, когда она овладевала злополучным телом какого-нибудь бедняги из первого или второго мира. И никто не мог рассказывать о своих подвигах в грезах более забавно.
Рол понимал, что чувство неполноценности заставляло ее соревноваться с другими в неумеренностях грез и вело по все более туманным тропам снов. Вокруг Лизы после грез всегда собиралась группа грезящих, которые пытались превзойти ее, но всегда терпели неудачу.
Как в соревнованиях, каждый член группы кратко излагал о похождениях в последнем сне. Если остальные одобряли сон громкими криками, его следовало рассказать подробно. Рол прислушался к рассказам, и у него заныло сердце.
— Я нашла носителя тела во втором мире, — рассказывала молодая женщина. — Он плыл на судне. Большой грубый мужчина. Судно было небольшое. Я побросала всех за борт, а потом прыгнула сама. Пища, которую они собирались есть, осталась на столе. Найдя судно, все другие существа придут в ужасное замешательство.
Никто не заинтересовался этим сном и женщина надула губки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53