Внизу кто-то стоял: Гэрн Лестер корчился в луже крови с простреленной грудью. Дженет загоняла патроны в ружье и палила так быстро, как только могла; стреляные гильзы летали в воздухе. Она остановилась, чтобы сорвать гранату с пояса, выдернула чеку и встала, чтобы швырнуть ее в дом через улицу. Граната отпрыгнула под припаркованный на тротуаре автомобиль, и в следующую секунду машину подняло волной огня и бросило на бок, горящий бензин потек по тротуару. В моргающем свете метнулись и побежали тени легавых. Мэри выстрелила в одного из них, увидела, как он споткнулся и упал на крыльцо дома Штейнфелдов.
Следующий град свинских пуль потряс зеленый дом до основания, пробил дыру размером с кулак в затылке. Санчо Клеменсы и оторвал два пальца Джеймсу Ксавье Тумб-су. Мэри слышала крик Лорда Джека:
– Не сдаемся! Не сдаемся!
Кто-то из революционеров бросил динамитную шашку с запаленным шнуром, и соседний дом взорвался, став гейзером огня, дерева и стекла. По улице шла какая-то машина, и Мэри с ужасом поняла, броневик. Дуло пулемета заплевалось трассирующими пулями, и они разрывали простреленные стены, как метеоры. Две из этих пуль настигли Акитту Вашингтона в развалинах кухни и разбрызгали его кровь по холодильнику. Полетела еще одна динамитная шашка, с громовым ударом развалившая дом Штейнфелдов. Высоко взметнулось пламя, волны черного дыма покатились по улице. Броневик остановился, сгорбясь на улице, как черный жук, огненные трассирующие пули брызнули из его пулемета. Мэри услышала всхлип Дженет: «Гады! Гады!», и Дженет встала в мигающем красном свете и сорвала кольцо со второй гранаты. Она замахнулась, чтобы швырнуть гранату в окно, слезы текли по ее лицу, и вдруг вся комната заполнилась летящими щепками и рикошетами трассирующих пуль, и Дженет Сноуден отбросило назад. Граната выпала из ее пальцев, и Мэри, словно скованная горячечным сном, смотрела, как граната с сорванной чекой вертится по забрызганным кровью половицам.
У Мэри оставалась только пара секунд, но мысль заклинило. Дотянуться до гранаты или мотать отсюда к чертям? На полу дергалось тело Дженет. Граната все еще вертелась.
Мотать!
Мысленный вопль. Мэри вскочила, низко пригнувшись, и рванулась к двери, и холодный пот струился из всех пор ее кожи.
Она услышала, как граната глухо стукнулась о плинтус. В эту секунду Мэри вметнула руки, чтобы заслонить лицо, и в долю секунды поняла: надо было заслонить нерожденного ребенка.
Как ни удивительно, она не услышала взрыва гранаты. Она помнила только страшный жар, ударивший в середину ее тела, словно солнце в особенно яростный день. Затем было чувство легкости, выхода из своего тела и воспарения вверх. Потом ее снова поймало земное притяжение, прижало назад к земле, и она открыла глаза в верхнем холле полыхающего дома, дыра была в горящей стене спальни и большая часть потолка обрушилась и тоже горела. Кто-то пытался помочь ей встать. Она увидела исхудалое бородатое лицо и конский хвост. Эдвард…
– Вставай, вставай же! – говорил он, кровь струилась по его лбу и щекам, как боевая раскраска. Она едва слышала его сквозь гул в ушах.
– Ты можешь встать?
– Господи, – сказала она, и через три секунды после этого Бог ей ответил, наполнив ее тело болью. Она заплакала, пуская изо рта ленты крови. Она прижала руки к выпуклости своего младенца и ее пальцы утонули в алой жиже.
Это ненависть поставила ее на ноги. Ничто, кроме ненависти, не могло заставить ее стиснуть зубы и подняться на ноги, пока кровь лилась по ее бедрам и капала на пол.
– Очень больно, – сказала она Эдварду, но он тянул ее сквозь пламя и она шла с ним, совсем покорная в своей агонии. Пули все еще рвали швейцарский сыр стен, в воздухе стоял густой дым. Мэри потеряла пистолет.
– Пистолет, – сказала она. – Пистолет. Эдвард подобрал с пола револьвер, лежавший рядом с протянутой рукой распростертого Гэри Лейстера, и она стиснула в кулаке теплую рукоять. Она на что-то наткнулась: тело Чин-Чин Омары. На месте камеи лица было кровавое месиво, не сохранившее ничего человеческого. Джеймс Ксавье Тумбе лежал на полу, скорчившись и цепляясь за рану в животе своими восемью пальцами. Он уставился на них остекленелыми глазами, и Мэри показалось, что она слышит хриплое:
– Не сдаемся.
– Джек! Где Джек? – спросила она Эдварда, цепляясь за него.
Он покачал головой.
– Надо выбираться отсюда! – Он подобрал автомат Джеймса Ксавье Тумбса. – В заднюю дверь! Готова?
Она издала звук, означавший «да», рот ее был полон крови. Наверху начали взрываться боеприпасы из арсенала, шум стоял, как от фейерверка в День независимости. Задняя дверь была уже распахнута. Дохлая свинья валяется на спине под крыльцом. Мэри поняла, что этим путем ушел Джек. Где же Диди? Все еще в доме? У нее не было времени думать о ком-нибудь еще. Дым клубами вырывался из горящих домов, ограничивая видимость несколькими ярдами. Мэри видела белые языки фонарей, облизывающих дым.
– Ты со мной? – спросил ее Эдвард, и она кивнула. Они двинулись через заднюю лужайку, сквозь скрывающий их дым. Все еще хлопали выстрелы, сквозь туман пролетали трассирующие пули. Эдвард перелез через забор на дорожку и перетянул Мэри. Боль заставляла ее думать, что вот-вот из нее выпадут все внутренности, но выбора не было, и она продолжала идти, отбиваясь от тьмы, пытающейся притянуть ее к земле. Вместе они заковыляли по дорожке. Мигали синие огни, завывали сирены. Они добрались до еще одного забора и рухнули в мусорные баки. Затем прижались к стене дома, Мэри тряслась от боли и вот-вот готова была потерять сознание.
– Не двигайся. Я вернусь, – пообещал Эдвард и побежал искать дорогу сквозь кордон легавых.
Мэри сидела, раскинув ноги. Она испустила стон, но стиснула зубы, чтобы не завопить. Где Джек? Жив или мертв? Если он мертв, то и она тоже. Она наклонилась и ее вырвало, избавляя от крови и пиццы.
А потом раздался скребущий звук, и она увидела справа от себя пару сверкающих черных ботинок.
– Мэри Террелл, – сказал мужчина.
Она подняла глаза. Он был одет в темный костюм и синий галстук в полоску, лицо с резкими чертами окутано дымом. На лацкане у него мерцал серебряный значок. В правой руке он держал тупоносый «кольт» тридцать восьмого калибра, наведенный куда-то между ними.
– Встать! – скомандовал полицейский.
– Пошел ты… – ответила она.
Он потянулся к ее руке, которая тонула в кровавой мешанине живота.
Она позволила ему схватить ее своей грязной свинской лапой. Когда он потянул ее вверх и неимоверная боль вызвала слезы у нее на глазах, она подняла револьвер, спрятанный за спиной, и выстрелила ему в рожу.
Мэри увидела, как разлетелась его челюсть. Это было чудесное зрелище. Его «кольт» рявкнул прямо ей в ухо и пуля просвистела в трех дюймах от ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Следующий град свинских пуль потряс зеленый дом до основания, пробил дыру размером с кулак в затылке. Санчо Клеменсы и оторвал два пальца Джеймсу Ксавье Тумб-су. Мэри слышала крик Лорда Джека:
– Не сдаемся! Не сдаемся!
Кто-то из революционеров бросил динамитную шашку с запаленным шнуром, и соседний дом взорвался, став гейзером огня, дерева и стекла. По улице шла какая-то машина, и Мэри с ужасом поняла, броневик. Дуло пулемета заплевалось трассирующими пулями, и они разрывали простреленные стены, как метеоры. Две из этих пуль настигли Акитту Вашингтона в развалинах кухни и разбрызгали его кровь по холодильнику. Полетела еще одна динамитная шашка, с громовым ударом развалившая дом Штейнфелдов. Высоко взметнулось пламя, волны черного дыма покатились по улице. Броневик остановился, сгорбясь на улице, как черный жук, огненные трассирующие пули брызнули из его пулемета. Мэри услышала всхлип Дженет: «Гады! Гады!», и Дженет встала в мигающем красном свете и сорвала кольцо со второй гранаты. Она замахнулась, чтобы швырнуть гранату в окно, слезы текли по ее лицу, и вдруг вся комната заполнилась летящими щепками и рикошетами трассирующих пуль, и Дженет Сноуден отбросило назад. Граната выпала из ее пальцев, и Мэри, словно скованная горячечным сном, смотрела, как граната с сорванной чекой вертится по забрызганным кровью половицам.
У Мэри оставалась только пара секунд, но мысль заклинило. Дотянуться до гранаты или мотать отсюда к чертям? На полу дергалось тело Дженет. Граната все еще вертелась.
Мотать!
Мысленный вопль. Мэри вскочила, низко пригнувшись, и рванулась к двери, и холодный пот струился из всех пор ее кожи.
Она услышала, как граната глухо стукнулась о плинтус. В эту секунду Мэри вметнула руки, чтобы заслонить лицо, и в долю секунды поняла: надо было заслонить нерожденного ребенка.
Как ни удивительно, она не услышала взрыва гранаты. Она помнила только страшный жар, ударивший в середину ее тела, словно солнце в особенно яростный день. Затем было чувство легкости, выхода из своего тела и воспарения вверх. Потом ее снова поймало земное притяжение, прижало назад к земле, и она открыла глаза в верхнем холле полыхающего дома, дыра была в горящей стене спальни и большая часть потолка обрушилась и тоже горела. Кто-то пытался помочь ей встать. Она увидела исхудалое бородатое лицо и конский хвост. Эдвард…
– Вставай, вставай же! – говорил он, кровь струилась по его лбу и щекам, как боевая раскраска. Она едва слышала его сквозь гул в ушах.
– Ты можешь встать?
– Господи, – сказала она, и через три секунды после этого Бог ей ответил, наполнив ее тело болью. Она заплакала, пуская изо рта ленты крови. Она прижала руки к выпуклости своего младенца и ее пальцы утонули в алой жиже.
Это ненависть поставила ее на ноги. Ничто, кроме ненависти, не могло заставить ее стиснуть зубы и подняться на ноги, пока кровь лилась по ее бедрам и капала на пол.
– Очень больно, – сказала она Эдварду, но он тянул ее сквозь пламя и она шла с ним, совсем покорная в своей агонии. Пули все еще рвали швейцарский сыр стен, в воздухе стоял густой дым. Мэри потеряла пистолет.
– Пистолет, – сказала она. – Пистолет. Эдвард подобрал с пола револьвер, лежавший рядом с протянутой рукой распростертого Гэри Лейстера, и она стиснула в кулаке теплую рукоять. Она на что-то наткнулась: тело Чин-Чин Омары. На месте камеи лица было кровавое месиво, не сохранившее ничего человеческого. Джеймс Ксавье Тумбе лежал на полу, скорчившись и цепляясь за рану в животе своими восемью пальцами. Он уставился на них остекленелыми глазами, и Мэри показалось, что она слышит хриплое:
– Не сдаемся.
– Джек! Где Джек? – спросила она Эдварда, цепляясь за него.
Он покачал головой.
– Надо выбираться отсюда! – Он подобрал автомат Джеймса Ксавье Тумбса. – В заднюю дверь! Готова?
Она издала звук, означавший «да», рот ее был полон крови. Наверху начали взрываться боеприпасы из арсенала, шум стоял, как от фейерверка в День независимости. Задняя дверь была уже распахнута. Дохлая свинья валяется на спине под крыльцом. Мэри поняла, что этим путем ушел Джек. Где же Диди? Все еще в доме? У нее не было времени думать о ком-нибудь еще. Дым клубами вырывался из горящих домов, ограничивая видимость несколькими ярдами. Мэри видела белые языки фонарей, облизывающих дым.
– Ты со мной? – спросил ее Эдвард, и она кивнула. Они двинулись через заднюю лужайку, сквозь скрывающий их дым. Все еще хлопали выстрелы, сквозь туман пролетали трассирующие пули. Эдвард перелез через забор на дорожку и перетянул Мэри. Боль заставляла ее думать, что вот-вот из нее выпадут все внутренности, но выбора не было, и она продолжала идти, отбиваясь от тьмы, пытающейся притянуть ее к земле. Вместе они заковыляли по дорожке. Мигали синие огни, завывали сирены. Они добрались до еще одного забора и рухнули в мусорные баки. Затем прижались к стене дома, Мэри тряслась от боли и вот-вот готова была потерять сознание.
– Не двигайся. Я вернусь, – пообещал Эдвард и побежал искать дорогу сквозь кордон легавых.
Мэри сидела, раскинув ноги. Она испустила стон, но стиснула зубы, чтобы не завопить. Где Джек? Жив или мертв? Если он мертв, то и она тоже. Она наклонилась и ее вырвало, избавляя от крови и пиццы.
А потом раздался скребущий звук, и она увидела справа от себя пару сверкающих черных ботинок.
– Мэри Террелл, – сказал мужчина.
Она подняла глаза. Он был одет в темный костюм и синий галстук в полоску, лицо с резкими чертами окутано дымом. На лацкане у него мерцал серебряный значок. В правой руке он держал тупоносый «кольт» тридцать восьмого калибра, наведенный куда-то между ними.
– Встать! – скомандовал полицейский.
– Пошел ты… – ответила она.
Он потянулся к ее руке, которая тонула в кровавой мешанине живота.
Она позволила ему схватить ее своей грязной свинской лапой. Когда он потянул ее вверх и неимоверная боль вызвала слезы у нее на глазах, она подняла револьвер, спрятанный за спиной, и выстрелила ему в рожу.
Мэри увидела, как разлетелась его челюсть. Это было чудесное зрелище. Его «кольт» рявкнул прямо ей в ухо и пуля просвистела в трех дюймах от ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125