Как только джентльмен вошел в таверну, кучер надвинул
шляпу на лоб и погрузился в раздумья, не стоит ли вернуться к работе на
картофельных полях.
Внутри "Погонщика мулов" при тусклом свете лампы развлекалось пестрое
сборище пьяниц, игроков и хулиганов. В воздухе стоял табачный дым, и
джентльмен в черном брезгливо поморщился от смешанного запашка плохого
виски, дешевых сигар и промокшей одежды. Несколько мужчин посмотрели на
джентльмена, оценивая его как потенциальную жертву, но его крепкие плечи и
твердый взгляд подсказали им искать поживу в другом месте.
Он подошел к стойке, за которой разливал зеленоватое пиво смуглый
мужчина в штанах из оленьей кожи, и произнес имя.
Бармен слегка улыбнулся и пожал плечами. По грубой сосновой стойке
скользнула золотая монета, и в маленьких черных глазах мелькнула жадность.
Он потянулся за монетой, но трость, увенчанная серебряным львом, прижала
его руку к стойке. Джентльмен в черном повторил имя, негромко и спокойно.
- В углу, - бармен кивком указал на одиноко сидящего человека,
старательно пишущего что-то при свете масляного светильника, в котором
коптила ворвань. - Надеюсь, вы не представитель закона?
- Нет.
- Не причиняйте ему вреда. Он, знаете ли, наш американский Шекспир.
- Нет, не знаю. - Джентльмен поднял трость, и бармен быстро сгреб
монету.
Джентльмен в черном намеренно медленно подошел к одинокому человеку,
пишущему рядом со светильником. На грубом дощатом столе перед писателем
стояла чернильница и лежала стопка дешевой бледно-голубой бумаги для
письма. Рядом стояли полупустая бутылка шерри и грязный стакан. Скомканные
испорченные листы были разбросаны по полу. Писатель, бледный, хрупкий
человек со слезящимися серыми глазами, работал; перо, зажатое в тонкой
нервной руке, быстро бегало по бумаге. По прекратил писать, подпер лоб
кулаком и секунду сидел так без движения, словно у него в голове не было
ни одной мысли. Вдруг он нахмурился, желчно выругавшись, скомкал лист и
швырнул его на пол, где тот ударился о ботинок джентльмена.
Писатель поднял взгляд, озадаченно моргнул, на лбу и щеках его
выступила лихорадочная испарина.
- Мистер Эдгар По? - тихо спросил джентльмен в черном.
- Да, - ответил писатель; болезнь и шерри сделали его голос глухим, а
речь - невнятной. - А вы кто?
- С некоторых пор мне очень хотелось повстречаться с вами... сэр.
Могу я сесть?
По пожал плечами и махнул в сторону кресла. Под глазами у него были
большие синие отеки, губы серые и дряблые. Дешевый коричневый костюм был в
грязи. Белая льняная сорочка и изношенный черный галстук усеяны винными
пятнами. Потертые манжеты делали его похожим на бедного школяра. От него
веяло жаром, порой его пробирала дрожь, и тогда он откладывал перо и
подносил дрожащую руку ко лбу. Темные волосы были влажными от испарины,
бисеринки пота блестели в желтоватом свете горящей ворвани. По сильно и
громко закашлялся.
- Простите, - сказал он. - Я болен.
Мужчина аккуратно, стараясь не задеть чернильницу или бумагу, положил
свою трость на стол и сел в кресло. Сразу же возле него появилась дородная
барменша спросить, что их милость желает, но он отослал ее легким
движением руки.
- Вам следует попробовать здешнее амонтильядо, сэр, - сказал ему По.
- Оно зажигает искру разума, а на худой конец согревает желудок в сырую
ночь. Извините меня, сэр. Вы видите, я работаю. - Он прищурил глаза,
пытаясь сфокусировать взгляд на джентльмене. - Как, вы сказали, ваше имя?
- Мое имя, - сказал джентльмен в черном, - Хадсон Эшер. Родерик Эшер
был моим братом.
По на мгновение застыл с полуоткрытым ртом, слабо вздохнул, а затем
разразился громким смехом. Он смеялся, пока смех не перешел в кашель и По
не осознал, что может задохнуться.
Овладев собой, он вытер слезящиеся от смеха глаза, еще раз закашлялся
и плеснул себе в стакан шерри.
- Это отличная шутка! Примите мои поздравления, сэр! Теперь можете
вернуть свой наряд в магазин костюмера и скажите моему дорогому другу
преподобному Грисволду, что попытка уморить меня смехом почти удалась!
Скажите ему, что столь милого розыгрыша я никогда не забуду! - По набрал
полный рот шерри, серые глаза заблестели на болезненно-бледном лице. - О,
нет - стойте! Я ему еще кое-что передам! Знаете ли вы, мой дорогой "мистер
Эшер", что я сейчас пишу? - По пьяно ухмыльнулся и постучал по исписанным
страницам. - Это _ш_е_д_е_в_р_, сэр! Лучшее, что я написал! Взгляд на
сущность самого Господа Бога! Все здесь, все... - Он зажал страницы в руке
и с хитрой ухмылкой прижал их к своей груди. - Этот _т_р_у_д_ поставит
Эдгара По в один ряд с Диккенсом и Готорном! Конечно, все мы ослепли от
сияния этого светоча литературы, преподобного Грисволда, но я с этим еще
поспорю!
Он помахал страницами перед лицом собеседника. На листках, казалось,
не было ничего, кроме расплывшихся клякс и пятен шерри. - Много он вам
заплатил за шпионство для его плагиаторского пера? Убирайтесь, сэр! Мне
вам сказать больше нечего!
На протяжении всей этой тирады джентльмен в черном не шелохнулся.
Затем он смерил Эдгара По твердым как сталь взглядом.
- Вы настолько же глухи, насколько пьяны? - спросил он со странным
певучим акцентом. - Я сказал, что мое имя Хадсон Эшер, а Родерик, человек,
которого вы имели наглость злостно оклеветать, мой брат. Я оказался в этом
американском бедламе по делу и решил потратить день, чтобы найти вас.
Сначала я пошел в "Трибьюн", где я узнал от мистера Горация Грили адрес
вашего загородного дома. Ваша приемная мать снабдила меня списком...
- К_р_и_к_у_н_ь_я_? - По задохнулся. Одна из страниц выскользнула из
его рук и упала в лужицу пролитого пива. - Вы были у моей Крикуньи?
- ...списком кабаков, в которых вас можно отыскать, - продолжал
Хадсон Эшер. - Насколько я понимаю, я немного разминулся с вами в
"Уэльском погребке".
- Вы лжец! - прошептал По с расширенными от потрясения глазами. - Вы
не можете... не можете быть тем, кем вы назвались!
- Не могу? Прекрасно, тогда, может, перейдем к фактам? В 1837 году
мой больной старший брат утонул во время наводнения, разрушившего наш дом
в Пенсильвании. Я со своей женой был в то время в Лондоне, а моя сестра
незадолго до этого сбежала с бродячим актеришкой, оставив Родерика одного.
Мы спасли что смогли и сейчас живем в Западной Каролине. - Неопределенного
возраста лицо Эшера, казалось, напряглось и застыло, как маска, а глаза
его сверкали долго сдерживаемым гневом. - Теперь вообразите мое
неудовольствие, когда спустя пять лет я наткнулся на книжицу презренных
маленьких небылиц, именуемую "Гротески и арабески".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
шляпу на лоб и погрузился в раздумья, не стоит ли вернуться к работе на
картофельных полях.
Внутри "Погонщика мулов" при тусклом свете лампы развлекалось пестрое
сборище пьяниц, игроков и хулиганов. В воздухе стоял табачный дым, и
джентльмен в черном брезгливо поморщился от смешанного запашка плохого
виски, дешевых сигар и промокшей одежды. Несколько мужчин посмотрели на
джентльмена, оценивая его как потенциальную жертву, но его крепкие плечи и
твердый взгляд подсказали им искать поживу в другом месте.
Он подошел к стойке, за которой разливал зеленоватое пиво смуглый
мужчина в штанах из оленьей кожи, и произнес имя.
Бармен слегка улыбнулся и пожал плечами. По грубой сосновой стойке
скользнула золотая монета, и в маленьких черных глазах мелькнула жадность.
Он потянулся за монетой, но трость, увенчанная серебряным львом, прижала
его руку к стойке. Джентльмен в черном повторил имя, негромко и спокойно.
- В углу, - бармен кивком указал на одиноко сидящего человека,
старательно пишущего что-то при свете масляного светильника, в котором
коптила ворвань. - Надеюсь, вы не представитель закона?
- Нет.
- Не причиняйте ему вреда. Он, знаете ли, наш американский Шекспир.
- Нет, не знаю. - Джентльмен поднял трость, и бармен быстро сгреб
монету.
Джентльмен в черном намеренно медленно подошел к одинокому человеку,
пишущему рядом со светильником. На грубом дощатом столе перед писателем
стояла чернильница и лежала стопка дешевой бледно-голубой бумаги для
письма. Рядом стояли полупустая бутылка шерри и грязный стакан. Скомканные
испорченные листы были разбросаны по полу. Писатель, бледный, хрупкий
человек со слезящимися серыми глазами, работал; перо, зажатое в тонкой
нервной руке, быстро бегало по бумаге. По прекратил писать, подпер лоб
кулаком и секунду сидел так без движения, словно у него в голове не было
ни одной мысли. Вдруг он нахмурился, желчно выругавшись, скомкал лист и
швырнул его на пол, где тот ударился о ботинок джентльмена.
Писатель поднял взгляд, озадаченно моргнул, на лбу и щеках его
выступила лихорадочная испарина.
- Мистер Эдгар По? - тихо спросил джентльмен в черном.
- Да, - ответил писатель; болезнь и шерри сделали его голос глухим, а
речь - невнятной. - А вы кто?
- С некоторых пор мне очень хотелось повстречаться с вами... сэр.
Могу я сесть?
По пожал плечами и махнул в сторону кресла. Под глазами у него были
большие синие отеки, губы серые и дряблые. Дешевый коричневый костюм был в
грязи. Белая льняная сорочка и изношенный черный галстук усеяны винными
пятнами. Потертые манжеты делали его похожим на бедного школяра. От него
веяло жаром, порой его пробирала дрожь, и тогда он откладывал перо и
подносил дрожащую руку ко лбу. Темные волосы были влажными от испарины,
бисеринки пота блестели в желтоватом свете горящей ворвани. По сильно и
громко закашлялся.
- Простите, - сказал он. - Я болен.
Мужчина аккуратно, стараясь не задеть чернильницу или бумагу, положил
свою трость на стол и сел в кресло. Сразу же возле него появилась дородная
барменша спросить, что их милость желает, но он отослал ее легким
движением руки.
- Вам следует попробовать здешнее амонтильядо, сэр, - сказал ему По.
- Оно зажигает искру разума, а на худой конец согревает желудок в сырую
ночь. Извините меня, сэр. Вы видите, я работаю. - Он прищурил глаза,
пытаясь сфокусировать взгляд на джентльмене. - Как, вы сказали, ваше имя?
- Мое имя, - сказал джентльмен в черном, - Хадсон Эшер. Родерик Эшер
был моим братом.
По на мгновение застыл с полуоткрытым ртом, слабо вздохнул, а затем
разразился громким смехом. Он смеялся, пока смех не перешел в кашель и По
не осознал, что может задохнуться.
Овладев собой, он вытер слезящиеся от смеха глаза, еще раз закашлялся
и плеснул себе в стакан шерри.
- Это отличная шутка! Примите мои поздравления, сэр! Теперь можете
вернуть свой наряд в магазин костюмера и скажите моему дорогому другу
преподобному Грисволду, что попытка уморить меня смехом почти удалась!
Скажите ему, что столь милого розыгрыша я никогда не забуду! - По набрал
полный рот шерри, серые глаза заблестели на болезненно-бледном лице. - О,
нет - стойте! Я ему еще кое-что передам! Знаете ли вы, мой дорогой "мистер
Эшер", что я сейчас пишу? - По пьяно ухмыльнулся и постучал по исписанным
страницам. - Это _ш_е_д_е_в_р_, сэр! Лучшее, что я написал! Взгляд на
сущность самого Господа Бога! Все здесь, все... - Он зажал страницы в руке
и с хитрой ухмылкой прижал их к своей груди. - Этот _т_р_у_д_ поставит
Эдгара По в один ряд с Диккенсом и Готорном! Конечно, все мы ослепли от
сияния этого светоча литературы, преподобного Грисволда, но я с этим еще
поспорю!
Он помахал страницами перед лицом собеседника. На листках, казалось,
не было ничего, кроме расплывшихся клякс и пятен шерри. - Много он вам
заплатил за шпионство для его плагиаторского пера? Убирайтесь, сэр! Мне
вам сказать больше нечего!
На протяжении всей этой тирады джентльмен в черном не шелохнулся.
Затем он смерил Эдгара По твердым как сталь взглядом.
- Вы настолько же глухи, насколько пьяны? - спросил он со странным
певучим акцентом. - Я сказал, что мое имя Хадсон Эшер, а Родерик, человек,
которого вы имели наглость злостно оклеветать, мой брат. Я оказался в этом
американском бедламе по делу и решил потратить день, чтобы найти вас.
Сначала я пошел в "Трибьюн", где я узнал от мистера Горация Грили адрес
вашего загородного дома. Ваша приемная мать снабдила меня списком...
- К_р_и_к_у_н_ь_я_? - По задохнулся. Одна из страниц выскользнула из
его рук и упала в лужицу пролитого пива. - Вы были у моей Крикуньи?
- ...списком кабаков, в которых вас можно отыскать, - продолжал
Хадсон Эшер. - Насколько я понимаю, я немного разминулся с вами в
"Уэльском погребке".
- Вы лжец! - прошептал По с расширенными от потрясения глазами. - Вы
не можете... не можете быть тем, кем вы назвались!
- Не могу? Прекрасно, тогда, может, перейдем к фактам? В 1837 году
мой больной старший брат утонул во время наводнения, разрушившего наш дом
в Пенсильвании. Я со своей женой был в то время в Лондоне, а моя сестра
незадолго до этого сбежала с бродячим актеришкой, оставив Родерика одного.
Мы спасли что смогли и сейчас живем в Западной Каролине. - Неопределенного
возраста лицо Эшера, казалось, напряглось и застыло, как маска, а глаза
его сверкали долго сдерживаемым гневом. - Теперь вообразите мое
неудовольствие, когда спустя пять лет я наткнулся на книжицу презренных
маленьких небылиц, именуемую "Гротески и арабески".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130