Генри опустил глаза, внимательно посмотрел на свой набросок, лежащий на коленях, и снова стал рисовать.
Покинув «Шайенн-клуб», он нашел убежище в одном из самых мерзких салунов города, где ютились пьяницы, проститутки и темные личности, казавшиеся воплощением зла и отчаяния жизни. Когда-то Генри сам находился в отчаянном положении. И, вспоминая эти времена, он с удовольствием замечал, что является, скорее, зрителем, чем главным действующим лицом трагедии.
Бросив на проститутку беглый взгляд, Генри снова вернулся к рисунку. Только кончик языка по-прежнему привлекал внимание при взгляде на лицо женщины, и Генри выписывал его особенно тщательно.
Он осушил стакан и брезгливо поморщился. Что за отвратительное пойло! Однако это был единственный способ смириться с уродством всего окружающего… и со своими мыслями. Генри поднял руку и сделал знак бармену, чтобы тот повторил предыдущий заказ. Тот живо принес незнакомому посетителю стакан виски.
– Так же, как и раньше, сэр?
– Так же, как и раньше, – ответил Генри, не поднимая глаз. – Счет отошлите графу Фэрли.
Генри понимал, что, если это месть, то она глупа и бессмысленна. Но его это не волновало. Ему хотелось только одного – получить свои деньги. Если Люк решил заняться благотворительностью, пусть строит жилища для бездомных, которые ютятся в палатках на окраине города. Но о своем будущем Генри позаботится сам.
– Что ты рисуешь?
Генри вздрогнул. Его ноздри уловили запах дешевых духов и пота – проститутка встала рядом с художником. Генри начал рисовать быстрее. Портрет был почти готов.
– Пытаюсь изобразить вас, мэм.
– Меня зовут Нелли. Зачем тебе мой портрет, если можешь заполучить меня живьем? – Проститутка нагнулась к листку и фыркнула от возмущения: – Жуть! Ничего похожего. – Разве?
Генри посмотрел на женщину и поднял брови. Глаза ее были полны ужаса. Она отошла. Генри, как не в чем ни бывало, продолжал работать. В сущности, получилось неплохо. Особенно удался язык. Эта несчастная просто ничего не смыслит в искусстве.
Он выпил очередной стакан, закрыл небольшой футляр, в котором находились бумага, карандаши и мелки, и направился к выходу. Желудок уже давно протестовал против отсутствия хорошей пищи. В Шайенне наверняка можно найти приличную закусочную.
Выйдя из салуна, Генри несколько раз глубоко вздохнул, очищая легкие и ноздри от спертого воздуха. Улицы заметно опустели. Широкая оранжевая лента заката постепенно сужалась, словно тяжелая давящая темнота опускала ее вниз, за горизонт.
Где-то невдалеке Генри расслышал приглушенный женский голос. Оглянувшись, он заметил за деревьями аллеи женщину, сидящую на корточках. Приглядевшись, Генри увидел, что перед ней на земле лежит всхлипывающий ребенок.
На женщине была одежда неброских тонов, но, несомненно, хорошего покроя. Незнакомка не замечала, что вокруг только грязь и мусор. Она задрала подол платья и оторвала кусок нижней юбки. Ее туфли без каблуков и на тонкой кожаной подошве напоминали балетные тапочки. Чулки были темные и плотные, какие часто носят горничные и официантки. На голове – простая соломенная шляпка, скрывавшая верхнюю половину лица. Такое сочетание показалось Генри весьма странным, к тому же не дававшим представления о возрасте и профессии леди.
Заинтересованный необычным внешним видом незнакомки, Генри подошел к ней и… заметил лежащую на земле тряпку, промокшую от крови.
– Дьявол! Что произошло? – спросил он и сел на корточки рядом с женщиной.
Маленький мальчик в каких-то лохмотьях сел на траву, обняв колени и уставившись на Генри заплаканными глазами. Его голая пятка была в крови. Женщина не поднимала головы и продолжала прикладывать тряпку к ране.
– Он порезал ногу о разбитое стекло, – сказала она тихим голосом, который ласкал слух и успокаивал, словно шепот дождя, пробегающего по густой листве.
– Это ваш ребенок? – поинтересовался Генри, не веря собственному предположению. Прилично одетая леди вряд ли оставит своего сына на улице босиком и в одном тряпье.
– Нет, не мой!.. – в ее простых словах слышалось негодование и печаль.
– Моя мама работает вон там, – мальчик кивнул в сторону салуна. – Я жду ее.
– Понятно, – пробормотал Генри, не сомневаясь, что это ребенок проститутки. – Ты ждешь здесь каждый вечер?
– Нет. Я должен быть дома. Но к сестре пришел мужчина, и они меня выгнали…
Женщина вздрогнула, как будто ее толкнули. Но уже в следующее мгновение продолжила свое занятие. Генри невольно залюбовался ею, решив про себя, что рядом с ним настоящая леди, – судя по ее речи, по реакции на грубый ответ мальчика, а еще по тому, что она сохраняла степенный вид и спокойствие, несмотря на отвратительную, в сущности, ситуацию.
Однако ни одна знакомая Генри не стала бы помогать чужому ребенку, тем более рвать нижнюю юбку, чтобы остановить кровь. Генри хотелось, чтобы женщина взглянула на него, хотелось удостовериться в том, что в ее внешности столько же достоинства и обаяния, сколько в движениях и голосе.
– Рана глубокая, и кровь не останавливается, – произнесла она.
– Ему нужен доктор! Где его здесь найти?
– Не надо доктора! – взмолился мальчик, ухватившись за руку женщины. – Мама говорит, что они все мясники…
– Ничего не поделаешь, приятель. Если порез глубокий, придется его зашить, – твердо сказал Генри. Затем снял с шеи платок и передал женщине: – Закрепите этим тряпку на ступне. Я отнесу мальчика, если покажете мне дорогу.
– Меня зовут Бенни, и я не хочу идти к мяснику!
Женщина приложила смоченный лоскут к ране и быстро перевязала платком Генри.
– Все будет хорошо, – сказала она Бенни. – Я прослежу, чтобы доктор не причинил тебе вреда.
– Но он сделает мне больно…
– Нет, – возразил Генри. – Он только займется твоей ногой. А так как она у тебя болит, ты ничего не заметишь.
Незнакомка повернулась к Генри и, встретившись с ним взглядом, удивленно ахнула, а затем виновато улыбнулась:
– Простите, я не знала, что это вы!
– Разве мы когда-нибудь встречались? Генри не сомневался, что никогда раньше не видел эту женщину. Иначе он бы ее запомнил. Запомнил бы ее глаза – большие, светло-карие, с живым блеском в самой глубине зрачков. Никогда не забыл бы ровный овал лица, красиво очерченные нос и губы, едва уловимый румянец на бархатной коже щек. Генри показалось, что сама природа создала этот облик, исполненный красоты, очарования и в то же время загадочной неповторимости. И если бы он попробовал нарисовать ее, ему бы не хватило ни мастерства, ни красок.
Между тем она нахмурилась и приоткрыла губы, чтобы что-то ответить – ее удивил вопрос Генри. Но женщину опередил мальчик, дернувший ее за рукав:
– Обещайте, что не бросите меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Покинув «Шайенн-клуб», он нашел убежище в одном из самых мерзких салунов города, где ютились пьяницы, проститутки и темные личности, казавшиеся воплощением зла и отчаяния жизни. Когда-то Генри сам находился в отчаянном положении. И, вспоминая эти времена, он с удовольствием замечал, что является, скорее, зрителем, чем главным действующим лицом трагедии.
Бросив на проститутку беглый взгляд, Генри снова вернулся к рисунку. Только кончик языка по-прежнему привлекал внимание при взгляде на лицо женщины, и Генри выписывал его особенно тщательно.
Он осушил стакан и брезгливо поморщился. Что за отвратительное пойло! Однако это был единственный способ смириться с уродством всего окружающего… и со своими мыслями. Генри поднял руку и сделал знак бармену, чтобы тот повторил предыдущий заказ. Тот живо принес незнакомому посетителю стакан виски.
– Так же, как и раньше, сэр?
– Так же, как и раньше, – ответил Генри, не поднимая глаз. – Счет отошлите графу Фэрли.
Генри понимал, что, если это месть, то она глупа и бессмысленна. Но его это не волновало. Ему хотелось только одного – получить свои деньги. Если Люк решил заняться благотворительностью, пусть строит жилища для бездомных, которые ютятся в палатках на окраине города. Но о своем будущем Генри позаботится сам.
– Что ты рисуешь?
Генри вздрогнул. Его ноздри уловили запах дешевых духов и пота – проститутка встала рядом с художником. Генри начал рисовать быстрее. Портрет был почти готов.
– Пытаюсь изобразить вас, мэм.
– Меня зовут Нелли. Зачем тебе мой портрет, если можешь заполучить меня живьем? – Проститутка нагнулась к листку и фыркнула от возмущения: – Жуть! Ничего похожего. – Разве?
Генри посмотрел на женщину и поднял брови. Глаза ее были полны ужаса. Она отошла. Генри, как не в чем ни бывало, продолжал работать. В сущности, получилось неплохо. Особенно удался язык. Эта несчастная просто ничего не смыслит в искусстве.
Он выпил очередной стакан, закрыл небольшой футляр, в котором находились бумага, карандаши и мелки, и направился к выходу. Желудок уже давно протестовал против отсутствия хорошей пищи. В Шайенне наверняка можно найти приличную закусочную.
Выйдя из салуна, Генри несколько раз глубоко вздохнул, очищая легкие и ноздри от спертого воздуха. Улицы заметно опустели. Широкая оранжевая лента заката постепенно сужалась, словно тяжелая давящая темнота опускала ее вниз, за горизонт.
Где-то невдалеке Генри расслышал приглушенный женский голос. Оглянувшись, он заметил за деревьями аллеи женщину, сидящую на корточках. Приглядевшись, Генри увидел, что перед ней на земле лежит всхлипывающий ребенок.
На женщине была одежда неброских тонов, но, несомненно, хорошего покроя. Незнакомка не замечала, что вокруг только грязь и мусор. Она задрала подол платья и оторвала кусок нижней юбки. Ее туфли без каблуков и на тонкой кожаной подошве напоминали балетные тапочки. Чулки были темные и плотные, какие часто носят горничные и официантки. На голове – простая соломенная шляпка, скрывавшая верхнюю половину лица. Такое сочетание показалось Генри весьма странным, к тому же не дававшим представления о возрасте и профессии леди.
Заинтересованный необычным внешним видом незнакомки, Генри подошел к ней и… заметил лежащую на земле тряпку, промокшую от крови.
– Дьявол! Что произошло? – спросил он и сел на корточки рядом с женщиной.
Маленький мальчик в каких-то лохмотьях сел на траву, обняв колени и уставившись на Генри заплаканными глазами. Его голая пятка была в крови. Женщина не поднимала головы и продолжала прикладывать тряпку к ране.
– Он порезал ногу о разбитое стекло, – сказала она тихим голосом, который ласкал слух и успокаивал, словно шепот дождя, пробегающего по густой листве.
– Это ваш ребенок? – поинтересовался Генри, не веря собственному предположению. Прилично одетая леди вряд ли оставит своего сына на улице босиком и в одном тряпье.
– Нет, не мой!.. – в ее простых словах слышалось негодование и печаль.
– Моя мама работает вон там, – мальчик кивнул в сторону салуна. – Я жду ее.
– Понятно, – пробормотал Генри, не сомневаясь, что это ребенок проститутки. – Ты ждешь здесь каждый вечер?
– Нет. Я должен быть дома. Но к сестре пришел мужчина, и они меня выгнали…
Женщина вздрогнула, как будто ее толкнули. Но уже в следующее мгновение продолжила свое занятие. Генри невольно залюбовался ею, решив про себя, что рядом с ним настоящая леди, – судя по ее речи, по реакции на грубый ответ мальчика, а еще по тому, что она сохраняла степенный вид и спокойствие, несмотря на отвратительную, в сущности, ситуацию.
Однако ни одна знакомая Генри не стала бы помогать чужому ребенку, тем более рвать нижнюю юбку, чтобы остановить кровь. Генри хотелось, чтобы женщина взглянула на него, хотелось удостовериться в том, что в ее внешности столько же достоинства и обаяния, сколько в движениях и голосе.
– Рана глубокая, и кровь не останавливается, – произнесла она.
– Ему нужен доктор! Где его здесь найти?
– Не надо доктора! – взмолился мальчик, ухватившись за руку женщины. – Мама говорит, что они все мясники…
– Ничего не поделаешь, приятель. Если порез глубокий, придется его зашить, – твердо сказал Генри. Затем снял с шеи платок и передал женщине: – Закрепите этим тряпку на ступне. Я отнесу мальчика, если покажете мне дорогу.
– Меня зовут Бенни, и я не хочу идти к мяснику!
Женщина приложила смоченный лоскут к ране и быстро перевязала платком Генри.
– Все будет хорошо, – сказала она Бенни. – Я прослежу, чтобы доктор не причинил тебе вреда.
– Но он сделает мне больно…
– Нет, – возразил Генри. – Он только займется твоей ногой. А так как она у тебя болит, ты ничего не заметишь.
Незнакомка повернулась к Генри и, встретившись с ним взглядом, удивленно ахнула, а затем виновато улыбнулась:
– Простите, я не знала, что это вы!
– Разве мы когда-нибудь встречались? Генри не сомневался, что никогда раньше не видел эту женщину. Иначе он бы ее запомнил. Запомнил бы ее глаза – большие, светло-карие, с живым блеском в самой глубине зрачков. Никогда не забыл бы ровный овал лица, красиво очерченные нос и губы, едва уловимый румянец на бархатной коже щек. Генри показалось, что сама природа создала этот облик, исполненный красоты, очарования и в то же время загадочной неповторимости. И если бы он попробовал нарисовать ее, ему бы не хватило ни мастерства, ни красок.
Между тем она нахмурилась и приоткрыла губы, чтобы что-то ответить – ее удивил вопрос Генри. Но женщину опередил мальчик, дернувший ее за рукав:
– Обещайте, что не бросите меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73