Я стоял у окна, и, бог ты мой, как я жалел, что ушел с ипподрома и не остался с ребятами, и неграми, и лошадьми. Гадкая женщина находилась между мной и Джерри точно так же, как Санстрик стоял между нами на лужке днем.
И вдруг я возненавидел этого человека. Мне хотелось завопить, ринуться в комнату и убить его. Ничего подобного я еще никогда не испытывал. Меня охватило такое безумие, что я зарыдал, и кулаки мои так сжались, что ногти вонзились в кожу.
А глаза Джерри продолжали блестеть, он покачивался на каблуках, а потом подошел к этой женщине и поцеловал ее. Тогда я отполз от окна, вернулся на ипподром и лег спать, но почти не сомкнул глаз. На другой день я уговорил остальных мальчиков вернуться со мной домой, но ни словом не обмолвился о том, что видел.
С тех пор я все думаю об этом. Я ничего не могу понять. Снова пришла весна, мне уже почти шестнадцать лет, я по-прежнему хожу по утрам к ипподрому и вижу Санстрика, и Мидлстрайда, и нового жеребца по имени Страйдент, который когда-нибудь, я уверен, заткнет их обоих за пояс; правда, кроме меня и двух-трех негров никто в это не верит.
Но все теперь стало иным. Воздух на ипподроме уже не кажется мне таким свежим, и пахнет там не так хорошо. И все потому, что такой человек, как Джерри Тилфорд, человек вовсе не глупый, мог смотреть, как скачет Санстрик, и в тот же самый день целовать подобную женщину! Я тут ничего не могу понять. Черт бы его взял! Для чего это ему надо было? Я всё думаю и думаю о поведении Джерри, и мои мысли мешают мне любоваться лошадьми, наслаждаться запахами ипподрома и слушать, как смеются негры, мешают всему на свете. По временам я дохожу до такого бешенства, что мне хочется кого-нибудь избить. Меня прямо мороз по коже пробирает. Зачем он это сделал? Я хочу знать зачем?
1 2 3 4
И вдруг я возненавидел этого человека. Мне хотелось завопить, ринуться в комнату и убить его. Ничего подобного я еще никогда не испытывал. Меня охватило такое безумие, что я зарыдал, и кулаки мои так сжались, что ногти вонзились в кожу.
А глаза Джерри продолжали блестеть, он покачивался на каблуках, а потом подошел к этой женщине и поцеловал ее. Тогда я отполз от окна, вернулся на ипподром и лег спать, но почти не сомкнул глаз. На другой день я уговорил остальных мальчиков вернуться со мной домой, но ни словом не обмолвился о том, что видел.
С тех пор я все думаю об этом. Я ничего не могу понять. Снова пришла весна, мне уже почти шестнадцать лет, я по-прежнему хожу по утрам к ипподрому и вижу Санстрика, и Мидлстрайда, и нового жеребца по имени Страйдент, который когда-нибудь, я уверен, заткнет их обоих за пояс; правда, кроме меня и двух-трех негров никто в это не верит.
Но все теперь стало иным. Воздух на ипподроме уже не кажется мне таким свежим, и пахнет там не так хорошо. И все потому, что такой человек, как Джерри Тилфорд, человек вовсе не глупый, мог смотреть, как скачет Санстрик, и в тот же самый день целовать подобную женщину! Я тут ничего не могу понять. Черт бы его взял! Для чего это ему надо было? Я всё думаю и думаю о поведении Джерри, и мои мысли мешают мне любоваться лошадьми, наслаждаться запахами ипподрома и слушать, как смеются негры, мешают всему на свете. По временам я дохожу до такого бешенства, что мне хочется кого-нибудь избить. Меня прямо мороз по коже пробирает. Зачем он это сделал? Я хочу знать зачем?
1 2 3 4