ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Посреди мостовой двое ребят затеяли драку. Коренастый рыжеволосый мальчик ударил в плечо другого - бледного, с резкими чертами лица. Сбежались еще ребята. Мать рыжеволосого мальчика не дала разгореться ожидавшейся драке.
- Перестань, Джонни! - завопила женщина. - Сию минуту перестань! Не то я переломаю тебе все кости!
Бледный мальчик повернулся и пошел прочь от своего противника . Проходя по краю тротуара мимо Мэри Кокрейн, он взглянул на нее живыми глазами, в которых горела ненависть.
Мэри торопливо шла по улице. Чуждый ей новый район родного города, с шумной жизнью, постоянно бурлящей, напористой, вызывал в ней жгучий интерес. В натуре девушки было что-то мрачное и протестующее; поэтому она чувствовала себя как дома в этих людных местах, где жизнь протекала мрачно, с драками и руганью. Обычная молчаливость отца Мэри и тайна, окружавшая несчастливую семейную жизнь отца и матери и отразившаяся на отношении к ней жителей городка, сделали ее одинокой и поддерживали в ней подчас чересчур упрямую решимость как-то по-своему осмысливать явления жизни, которых она не могла понять.
А в основе образа мыслей Мэри лежали острое любопытство и отважная жажда приключений. Она походила на лесного зверька, которого выстрел охотника лишил матери и который, побуждаемый голодом, выходит на поиски пищи. Десятки раз в течение года она вечерами прогуливалась одна в новом, быстро растущем фабричном районе своего городка. Ей было восемнадцать лет, но она уже выглядела взрослой женщиной и знала, что другие городские девушки ее возраста не решились бы гулять одни в таком месте. Это сознание наполняло ее некоторой гордостью, и, шагая по улице, она смело смотрела по сторонам.
Среди рабочих, живших на Уилмот-стрит, мужчин и женщин, привезенных в город мебельным фабрикантом, многие говорили на чужих языках. Мэри шла среди толпы, и ей нравились звуки иностранной речи. Когда она проходила по этой улице, у нее возникало такое ощущение, словно она покинула свой город и путешествует по какой-то чужой стране. На Лоуэр Мейн-стрит и в тех кварталах восточной части города, где жили юноши и девушки, которых она знала с детства, и где жили также торговцы, клерки, адвокаты и наиболее обеспеченные хантерсбургские рабочие-американцы, она постоянно чувствовала скрытую враждебность к себе. Эта враждебность не была вызвана свойствами ее характера. В этом Мэри не сомневалась. Она держалась настолько особняком, что, в сущности, ее почти не знали.
"Это потому, что я дочь моей матери", - повторяла она себе и редко гуляла в той части города, где жили девушки ее круга.
На Уилмот-стрит Мэри бывала так часто, что многие жители уже считали себя как бы знакомыми с ней.
"Она дочь какого-нибудь фермера и часто приходит в город", - говорили они.
Рыжеволосая широкобедрая женщина, стоявшая у парадной двери одного из домов, кивком головы поздоровалась с Мэри. На узкой полоске травы около другого дома, прислонившись спиной к дереву, сидел молодой человек. Он курил трубку, но, подняв глаза и заметив девушку, вынул трубку изо рта. Мэри решила, что это, наверно, итальянец, так как у него были черные волосы и черные глаза.
- Ne bella! Si fai un onore a passare di qua,*Красавица, ты оказываешь нам честь, проходя здесь - итал. - крикнул он, с улыбкой помахав рукой.
Мэри дошла до конца Уилмот-стрит и вышла на загородную дорогу. Ей казалось, что, с тех пор как она рассталась с отцом, протекло много времени, хотя на самом деле прогулка заняла всего несколько минут. В стороне от дороги на вершине небольшого холма находился полуразвалившийся сарай, а перед ним - большая яма, заполненная обуглившимися бревнами, остатками когда-то стоявшего здесь фермерского дома. Около ямы лежала куча камней, обвитых диким виноградом. Между местом, где когда-то находился дом, и сараем тянулся старый фруктовый сад, густо заросший переплетавшимися между собой сорняками.
Мэри пробралась среди сорных трав, многие из которых были в цвету, и, отыскав удобное место, села на камень под старой яблоней. Трава наполовину скрывала девушку, и с дороги видна была лишь ее голова. Притаившись здесь среди сорняков, она напоминала перепелку, которая бежала в высокой траве и, услышав какой-то необычный звук, остановилась, вскинула голову и зорко осматривается.
Дочь доктора много раз бывала и раньше в этом заброшенном старом саду. У подножья холма, на котором он был расположен, начинались городские улицы, и, сидя на камне, девушка слышала возгласы и крики, приглушенно доносившиеся с Уилмот-стрит. Изгородь отделяла сад от полей, тянувшихся по склону холма. Мэри собиралась просидеть у дерева до тех пор, пока темнота, постепенно не окутает землю, и попытаться обдумать планы на будущее. Возможность близкой смерти отца казалась ей одновременно вероятной и невероятной; однако мысль о его физической смерти не укладывалась в ее мозгу. Пока еще эта мысль не вызывала в ней представления о холодном, безжизненном теле, которое должно быть зарыто в землю; она скорей готова была допустить, что отцу предстоит отправиться в какое-то путешествие. Когда-то очень давно так было с ее матерью. Эта мысль вызвала в ней какое-то странное, неуверенное чувство облегчения. "Что ж, - говорила она себе, - когда это случится, я тоже отправлюсь в путь, уйду отсюда в широкий мир". Мэри несколько раз ездила с отцом на день в Чикаго, и ее пленяла мысль, что скоро она сможет совсем переехать туда. Перед ее глазами проплывало видение длинных улиц, заполненных тысячами совершенно незнакомых ей людей. Очутиться на одной из таких улиц и жить своей жизнью среди чужих людей - это было бы все равно, что перевестись из безводной пустыни в прохладный лес, устланный нежной молодой травой.
В Хантерсбурге Мэри все время жила с таким ощущением, словно над ней нависли тучи, а теперь она становилась взрослой девушкой, и спертая, душная атмосфера, которая, ее постоянно окружала, делалась все более невыносимой. Правда, вопрос о ее положении в местном обществе прямо никогда не ставился, но она чувствовала, что против нее существует какое-то предубеждение. Когда она была маленьким ребенком, в городе ходила сплетня о ее родителях. Жители Хантерсбурга долго не переставали ее обсуждать и, когда Мэри была еще девочкой, подчас бросали на нее насмешливо-сочувственные взгляды.
- Бедное дитя! Как жаль ее! - говорили они. Однажды пасмурным летним вечером, когда отец уехал куда-то за город, и Мэри сидела одна в темноте у окна его кабинета, она услышала, как на улице мужчина и женщина упомянули ее имя. Они шли, спотыкаясь в темноте, по тротуару под окном кабинета.
- Дочка доктора Кокрейна славная девочка, - сказал мужчина.
Женщина рассмеялась.
- Она подрастает и уже привлекает внимание мужчин.
1 2 3 4 5 6