Опять осечка. Ругаясь одними губами, выбросил
другой. И - третья осечка подряд!
Василий уставился на пистолет, потом - на выброшенные патроны. Не
веря своим глазам, нагнулся, подобрал. Патроны были тусклые, зеленоватые,
словно пролежали в земле лет двадцать.
Краем глаза он уловил легкое движение неподалеку и обернулся. Там,
вздыбив от ужаса серебристую шерстку, обмер еще один лупоглазый зверек,
пораженный, видать, порывистыми движениями огромного существа и
производимыми им металлическими щелчками.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем лупоглазый коротко
прыгнул вперед, ухватил оброненную капсулу и снова обмер, явно прикидывая
расстояние до ближайшего овала. В каком-то странном остолбенении Василий
смотрел, как пушистый жулик шажок за шажком продвигается к смертельной
тени. Вот до нее осталось всего полметра, зверек приостановился и дерзко
воззрился на человека. Задорное чириканье - и, метнувшись прямо в центр
овала, лупоглазый исчез вместе с украденной капсулой.
Медленно-медленно, как бы боясь спугнуть затеплившуюся надежду,
Василий вытер лоб кулаком, в котором были судорожно зажаты черт знает с
чего позеленевшие, нестреляющие патроны, и на негнущихся ногах подошел к
округлому пятну.
Сразу после удачного воровства жизнь самоубийством не кончают - это
Василий знал точно. И уж во всяком случае, не с таким радостным видом...
Выставив кулак как можно дальше, он ослабил хватку и в ту же секунду
почувствовал, что рука опустела. Патроны исчезли...
Тупо уставился на ладонь, словно пытаясь прочесть по ней свою
дальнейшую судьбу. Патронов не было...
Вновь покрывшись холодным потом, Василий шваркнул зачем-то оземь
пустую кобуру с обрывком ремня и, обложив сдавленным матом теневой овал,
шагнул в самую его середину.
Все-таки, наверное, следовало при этом закрыть глаза - тогда бы он
вообще ничего не почувствовал. Но, согласитесь, когда во мгновение ока
одна местность сменяется другой, пусть даже и очень похожей, не утратить
равновесия - дело сложное.
Василий взмахнул руками, изогнулся, будто и впрямь на льду, но все же
не удержался и с маху сел на пол.
Площади с пятиэтажкой на потолке (равно как и на полу) нигде видно не
было. Он сидел на пятачке между тремя опорами, неподалеку от целой толпы
молочно-белых глыб, в сторону которых улепетывал во все лопатки пушистый
похититель последней капсулы, по-видимому, вообразивший, что за ним
погоня.
С застывшей улыбкой идиота Василий скреб ногтями щетину на левой щеке
и, судя по всему, мало что пока понимал.
- Ну ясно... - бормотал он. - Жив, значит, паразит... Ясно...
Потом встрепенулся и с испуганным лицом принялся хлопать ладонями по
полу в поисках утраченного боезапаса. Оба патрона лежали рядом - тусклые,
зеленоватые. Василий загнал их в обойму, обойму - в рукоять, хотел
отправить пистолет в кобуру, но кобура с обрывком ремня осталась где-то
там, на краю площади, рядом с теневым капканом, который и не капкан вовсе,
а оказывается, вон что...
Погоревав о кобуре (хорошая была кобура, почти новая), Василий сунул
пистолет за пазуху и поднялся с пола. Но тут слуха его коснулся отдаленный
гулкий звук, очень похожий на выстрел, причем из оружия куда более
серьезного, чем тот же "макаров". Василий насторожился и вдруг понял - это
был треск лопающейся глыбы. "Выстрел" вскоре повторился, и лицо Василия
просветлело: Ромка! Кому ж еще?!
"Уши оборву!" - радостно подумал он и пошел на звук.
За очередной золотистой громадой открылась группа из пяти некрупных
молочно-белых глыб. От одной из них была уже отколота примерно четверть, а
над тем, что осталось, трудился человек с ломиком.
Но это был не Ромка!
Интеллигентный вроде старичок, розовый, седенький, закутанный в
белоснежную простыню, тщательно примериваясь перед каждым ударом, наносил
глыбе повреждение за повреждением.
У Василия отяжелели брови. Все говорило о том, что перед ним - автор
вырубленной на опорах похабщины. Озадачивали, правда, возраст и внешность.
Приятный такой старичок, только вот одет не по-людски... На тех, что
исписывают стены, решительно не похож. Хотя, с другой стороны, на
субъектов, ломающих все из хулиганских побуждений, старичок тоже похож не
был, - но вот ломает же!.. И как-то странно опять же ломает - такое
впечатление, что безо всякого удовольствия...
Так и не уразумев толком, что происходит, Василий приблизился к
престарелому нарушителю.
- Послушайте! - сердито сказал он. - Чем это вы занимаетесь?
Тот опустил ломик, обернулся - и в старчески-прозрачных глазах его
мелькнул испуг.
- О Господи!.. - вымолвил он, глядя на незнакомого человека, одетого
в обрывки милицейской формы.
(Рост - сто шестьдесят пять-сто семьдесят; телосложение - худощавое;
волосы - прямые, седые; глаза - голубые, круглые; лоб - высокий, узкий;
уши - малые, прижатые; нос - прямой... Усы, бородка... Ломик держит в
левой руке. Возможно, левша...)
Сноровисто разъяв морщинистое розовое личико на составные словесного
портрета, Василий на минуту потерял его из виду в целом и был несколько
озадачен, обнаружив, что старичок смотрит на него уже не с испугом, а
скорее с мягкой укоризной.
- Ну вот... - произнес старичок, сопроводив слова грустной
обаятельной улыбкой. - Опять со мной никто разговаривать не будет... Давно
прибыли?
И Василий усомнился: а точно ли он квалифицировал увиденное как
хулиганство и вандализм? Больно уж раскованно и любезно повел себя
старичок. Чуть ли не с хозяйским радушием...
- Вчера, - поколебавшись, сказал Василий. - С товарищем... А кто это
с вами не будет разговаривать?
- О, найдутся! - вскричал старичок. - Можете в этом даже не
сомневаться!.. А вы, я смотрю, из милиции?
- Из милиции. - Василий насупился, приняв, насколько это позволяли
обрывки формы, суровый официальный вид. - Так что вы тут делаете?
Старичок озадаченно поглядел на ломик, на полуразваленную глыбу...
- Ломаю, молодой человек, ломаю... - со вздохом сообщил он.
- Зачем?
Старичок улыбнулся в ответ ласково и ободряюще.
- Знаете что, - решительно сказал он. - Вы ведь сейчас потребуете
объяснений, причем подробных... А подробно объяснять на пустой желудок -
это, знаете ли... Словом, давайте начистоту: с булыжником этим я, конечно,
погорячился. Сложный оказался камушек, непростой... - И старичок с досадой
звякнул ломиком по неровному стеклисто-мутному сколу. - А вы, я смотрю,
мужчина крепкий... Причем учтите: кроме меня вам здесь никто разъяснений
не даст, а мне терять нечего - мне теперь из-за вас так и так бойкот
объявят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
другой. И - третья осечка подряд!
Василий уставился на пистолет, потом - на выброшенные патроны. Не
веря своим глазам, нагнулся, подобрал. Патроны были тусклые, зеленоватые,
словно пролежали в земле лет двадцать.
Краем глаза он уловил легкое движение неподалеку и обернулся. Там,
вздыбив от ужаса серебристую шерстку, обмер еще один лупоглазый зверек,
пораженный, видать, порывистыми движениями огромного существа и
производимыми им металлическими щелчками.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем лупоглазый коротко
прыгнул вперед, ухватил оброненную капсулу и снова обмер, явно прикидывая
расстояние до ближайшего овала. В каком-то странном остолбенении Василий
смотрел, как пушистый жулик шажок за шажком продвигается к смертельной
тени. Вот до нее осталось всего полметра, зверек приостановился и дерзко
воззрился на человека. Задорное чириканье - и, метнувшись прямо в центр
овала, лупоглазый исчез вместе с украденной капсулой.
Медленно-медленно, как бы боясь спугнуть затеплившуюся надежду,
Василий вытер лоб кулаком, в котором были судорожно зажаты черт знает с
чего позеленевшие, нестреляющие патроны, и на негнущихся ногах подошел к
округлому пятну.
Сразу после удачного воровства жизнь самоубийством не кончают - это
Василий знал точно. И уж во всяком случае, не с таким радостным видом...
Выставив кулак как можно дальше, он ослабил хватку и в ту же секунду
почувствовал, что рука опустела. Патроны исчезли...
Тупо уставился на ладонь, словно пытаясь прочесть по ней свою
дальнейшую судьбу. Патронов не было...
Вновь покрывшись холодным потом, Василий шваркнул зачем-то оземь
пустую кобуру с обрывком ремня и, обложив сдавленным матом теневой овал,
шагнул в самую его середину.
Все-таки, наверное, следовало при этом закрыть глаза - тогда бы он
вообще ничего не почувствовал. Но, согласитесь, когда во мгновение ока
одна местность сменяется другой, пусть даже и очень похожей, не утратить
равновесия - дело сложное.
Василий взмахнул руками, изогнулся, будто и впрямь на льду, но все же
не удержался и с маху сел на пол.
Площади с пятиэтажкой на потолке (равно как и на полу) нигде видно не
было. Он сидел на пятачке между тремя опорами, неподалеку от целой толпы
молочно-белых глыб, в сторону которых улепетывал во все лопатки пушистый
похититель последней капсулы, по-видимому, вообразивший, что за ним
погоня.
С застывшей улыбкой идиота Василий скреб ногтями щетину на левой щеке
и, судя по всему, мало что пока понимал.
- Ну ясно... - бормотал он. - Жив, значит, паразит... Ясно...
Потом встрепенулся и с испуганным лицом принялся хлопать ладонями по
полу в поисках утраченного боезапаса. Оба патрона лежали рядом - тусклые,
зеленоватые. Василий загнал их в обойму, обойму - в рукоять, хотел
отправить пистолет в кобуру, но кобура с обрывком ремня осталась где-то
там, на краю площади, рядом с теневым капканом, который и не капкан вовсе,
а оказывается, вон что...
Погоревав о кобуре (хорошая была кобура, почти новая), Василий сунул
пистолет за пазуху и поднялся с пола. Но тут слуха его коснулся отдаленный
гулкий звук, очень похожий на выстрел, причем из оружия куда более
серьезного, чем тот же "макаров". Василий насторожился и вдруг понял - это
был треск лопающейся глыбы. "Выстрел" вскоре повторился, и лицо Василия
просветлело: Ромка! Кому ж еще?!
"Уши оборву!" - радостно подумал он и пошел на звук.
За очередной золотистой громадой открылась группа из пяти некрупных
молочно-белых глыб. От одной из них была уже отколота примерно четверть, а
над тем, что осталось, трудился человек с ломиком.
Но это был не Ромка!
Интеллигентный вроде старичок, розовый, седенький, закутанный в
белоснежную простыню, тщательно примериваясь перед каждым ударом, наносил
глыбе повреждение за повреждением.
У Василия отяжелели брови. Все говорило о том, что перед ним - автор
вырубленной на опорах похабщины. Озадачивали, правда, возраст и внешность.
Приятный такой старичок, только вот одет не по-людски... На тех, что
исписывают стены, решительно не похож. Хотя, с другой стороны, на
субъектов, ломающих все из хулиганских побуждений, старичок тоже похож не
был, - но вот ломает же!.. И как-то странно опять же ломает - такое
впечатление, что безо всякого удовольствия...
Так и не уразумев толком, что происходит, Василий приблизился к
престарелому нарушителю.
- Послушайте! - сердито сказал он. - Чем это вы занимаетесь?
Тот опустил ломик, обернулся - и в старчески-прозрачных глазах его
мелькнул испуг.
- О Господи!.. - вымолвил он, глядя на незнакомого человека, одетого
в обрывки милицейской формы.
(Рост - сто шестьдесят пять-сто семьдесят; телосложение - худощавое;
волосы - прямые, седые; глаза - голубые, круглые; лоб - высокий, узкий;
уши - малые, прижатые; нос - прямой... Усы, бородка... Ломик держит в
левой руке. Возможно, левша...)
Сноровисто разъяв морщинистое розовое личико на составные словесного
портрета, Василий на минуту потерял его из виду в целом и был несколько
озадачен, обнаружив, что старичок смотрит на него уже не с испугом, а
скорее с мягкой укоризной.
- Ну вот... - произнес старичок, сопроводив слова грустной
обаятельной улыбкой. - Опять со мной никто разговаривать не будет... Давно
прибыли?
И Василий усомнился: а точно ли он квалифицировал увиденное как
хулиганство и вандализм? Больно уж раскованно и любезно повел себя
старичок. Чуть ли не с хозяйским радушием...
- Вчера, - поколебавшись, сказал Василий. - С товарищем... А кто это
с вами не будет разговаривать?
- О, найдутся! - вскричал старичок. - Можете в этом даже не
сомневаться!.. А вы, я смотрю, из милиции?
- Из милиции. - Василий насупился, приняв, насколько это позволяли
обрывки формы, суровый официальный вид. - Так что вы тут делаете?
Старичок озадаченно поглядел на ломик, на полуразваленную глыбу...
- Ломаю, молодой человек, ломаю... - со вздохом сообщил он.
- Зачем?
Старичок улыбнулся в ответ ласково и ободряюще.
- Знаете что, - решительно сказал он. - Вы ведь сейчас потребуете
объяснений, причем подробных... А подробно объяснять на пустой желудок -
это, знаете ли... Словом, давайте начистоту: с булыжником этим я, конечно,
погорячился. Сложный оказался камушек, непростой... - И старичок с досадой
звякнул ломиком по неровному стеклисто-мутному сколу. - А вы, я смотрю,
мужчина крепкий... Причем учтите: кроме меня вам здесь никто разъяснений
не даст, а мне терять нечего - мне теперь из-за вас так и так бойкот
объявят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75