- Сто пудов! Самые настоящие! Особенно тот, светленький!
- А вот ты хотел бы попробовать с голубым?
- Не знаю, разве что - если это я его буду... ну, ты понимаешь...
- А кого из них ты бы хотел трахнуть? Светлого или темного?
- Даже не знаю... они оба симпатичные... обоих...
Короче, закончился разговор тем, что мальчики пошли в номера без девочек. Пробовать...
Я - абсолютное зло, я сею гомосексуализм.
Когда, посмеиваясь, топаю обратно в общий зал, мой путь преграждает чья-то вытянутая поперек дверного проема рука.
Отодвигаю руку в сторонку и делаю шаг, но рука возвращается, хватает меня за футболку и тащит в темный угол, где стоит ее обладатель.
В первую секунду думаю, что это кто-то из зала, видевший "танцы вдвоем, странные танцы", и тоже решивший "попробовать" с уже засветившимся объектом, то есть - со мною, и уже приготовился оторвать этому кому-нибудь что-нибудь, но уже в следующую секунду вижу, что это не так.
Потому что Гавриил не из таких.
Он бормочет что-то вроде:
- А ну иди сюда, голубок! - и довольно чувствительно впечатывает меня спиной в стену.
- Ты сдурел? - возмущаюсь на всякий случай тихо, - ты хочешь, чтобы тебя тут со мной увидели?
- А что, сильно себя скомпрометирую? - подкалывает меня он, - я ж вроде не танцую с тобой!
- Ты меня скомпрометируешь! - шепчу этому недоумку, - меня в расход пустят, если догадаются о нашей связи! Ты этого хочешь?
- Ну, во-первых, у нас с тобой другая связь, а не та, которую я тут видел, а во-вторых, ты, конечно, "прикольный пацан", и даже симпатичный, и всегда мне нравился, но я тебя не хочу, - продолжает издеваться он.
- Ты задолбал, - говорю, - ты идиот, вали отсюда!
- Ничего, я хорошо загримировался, - отвечает он, - а ты, если что, сделаешь вид, что мы целуемся.
- Уходи, - говорю этому остолопу, - если ты хочешь, чтобы я спас твой сраный мир - уходи!
Я вижу, что за его спиной кто-то идет, это вовсе не мои стражи, это просто ребята, но Гавриил уже вошел в раж. Он меня тискает, прижимается ко мне и громко мурлычет поганым голосом:
- Ну поцелуй меня, милый!
А я беру и целую. Чтоб знал. Чтоб не просил. Крепко и глубоко целую. А он дергается, уже не обращая внимания ни на каких ребят ни за чьей спиной, и обиженно вытирает губы ладошкой:
- Ты чего?
- А того! - рычу рассерженно, - ты, находясь здесь и сейчас, рискуешь не только моей жизнью, но и всей жизнью на земле! Иди отсюда к чер... на небо!
И, когда он удаляется, бросаю вслед:
- Часа через три приходи... в "Глобус".
М-да... он же теперь всей своей братии расскажет, что Люцифер сменил ориентацию. Позор на все джунгли!
Часа через три я к нему еще придти не могу. И через четыре тоже. Мои любовнички в некотором роде... тоже вошли в раж... в общем, освободился я только через пять часов...
Это еще мне очень везет, что меня не отслеживают. Уверены, что я на поводке и никуда не денусь, а что прогуляться ночью люблю - так у каждого свои недостатки.
Гавриил к тому времени напился кофе до отвала. Но доблестно ждал. Ага, я попрошу, чтобы тебя наградили вне очереди.
Как он улыбнулся мне навстречу - это надо было видеть!
Все. Шкура Люцифера теперь навсегда будет голубого цвета. А мне не все ли равно, этого "навсегда" мне осталось немного.
Плюхаюсь в кресло, хватаю одну из чашечек кофе, привычно посылаю девочку за коньяком и недоброжелательно спрашиваю его:
- Чего тебе надо?
- А ты чего так опоздал? - он смотрит на часы.
- Трахался! - развязно заявляю.
Он внезапно становится серьезным:
- Тебе это нравится?
Я думаю, издевается он или нет?
Понимаю, что нет, что он искренне интересуется, потому как сам он полный девственник. Вздыхаю.
- Хорошо, я тебе скажу. По крайней мере, попробую объяснить, как смогу. Видишь ли, это невозможно определить каким-то одним словом - нравится или нет. Если взять чисто технически - да, нравится, но сюда примешивается еще много чего... это такие противоречивые ощущения... Понимаешь, я не хочу этого, но когда процесс уже начался... сложно прерваться... ощущения диктуют свои условия... остается только подчиняться... с готовностью...
Он меня обрывает:
- Я понять не могу - тогда зачем ты это делаешь?
- А ты думаешь, меня кто-нибудь спрашивал?
- Но... это получается... но разве тебя можно заставить?
- Объясняю. Берется Люцифер, чужаками у него забирается вся сила, ну, почти вся, Люцифер становится недвижным телом, и с ним можно творить, что угодно. Теперь понятно?
Глаза Гавриила наполняются уважением. А вот этого мне не надо. Подвигов я не совершал.
Я обрываю это уважение примерно на половине:
- И не надо записывать меня в мученики. Мне это понравилось! Все! Закончили с моей ориентацией! Чего ты хотел?
- Вообще-то хотел узнать, почему ты сегодня так себя вел при встрече с Анжелой... но мне кажется, кое-что начинаю понимать...
- У меня все в порядке с головой, Гавриил. Не сомневайся.
- Тогда не понимаю.
- Я хочу с ней поговорить, - заявляю прямо, вижу, как холодеют его глаза, и продолжаю, - только поговорить, я большего не прошу!
Он чуть улыбается:
- Ты... просишь, Люцифер?
- Я... прошу, Гавриил, - говорю почти смиренно.
Он улыбается еще более явно:
- Я вижу, отношения с чужаками пошли тебе на пользу.
- Как и то, что я провалялся двенадцать лет в болоте, обладаю только третью своей силы, сижу на цепи, конец которой держат в руках чужаки, и вынужден с ними спать!
- Лихо тебя...
Какое-то время мы молчим, а потом улыбаюсь я:
- Ты знаешь, кто мне сегодня помог?
- Знаю, - отвечает он.
- Только мне непонятно, почему...
- Он помог тому, кто защищал город. Это был ты.
- Он разве не видел, кто я?
- Видел. Но ты же был на правой стороне.
Я опять молчу. Опускаю голову и говорю так, не поднимая ее:
- Кажется, я запутался, Гавриил... я... не хочу ее убивать... она мне нравится...
- Ты должен, - монументально говорит он, - Это - твой крест. Твоя миссия. Ты должен сделать выбор. Ты сможешь.
Он тянется ко мне через столик и сжимает мое плечо.
Я слышу, как он встает, больше друг мне, чем враг.
- Если я тебе понадоблюсь или захочешь поговорить - просто позови. Я сразу же приду.
- Хорошо.
Почему-то мне кажется, что он знает больше и хочет сказать что-то вроде "Держись, малыш".
19.
Я сижу в кресле, мои руки заведены назад и скованы наивными наручниками.
Вообще-то я уже случайно порвал цепь наручников и теперь на мне всего лишь браслеты. Но руки все равно держу за креслом, якобы скованными.
Если Ио это нравится, пусть балуется.
Вы бы видели, как у нее загорелись глазенки, когда она эти железяки на меня надевала! Вроде это сбылась ее давно лелеемая мечта. Чем бы дитя ни тешилось, подумал я, лишь бы считало, что оно меня насквозь видит.
Тем более, я не против, мне даже не нужно ничего делать - только сидеть тихонько и получать удовольствие! М-м-м, впрочем, тихонько что-то не получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59