Ни одна их встреча не проходила без ссор, после которых Адель казалось, что Патрик вспылил зря. Она все еще помнила случай, произошедший в ординаторской, и объяснения с Николя. Патрик всегда смотрел в упор, едко усмехался, но Адель никогда не видела его улыбку. Она часто думала о том, какой он, когда улыбается - ответ на ее вопрос так и не был найден.
Патрик провел с Джоанной всю ночь, он думал о многом, но только не о смерти той, кого он ценил больше, чем мать. Джоанна была для него тем островком, который всегда ограждал от внешнего мира. Их отношения не были только любовными, скорее их можно было назвать отношениями очень хороших друзей, которые знают друг о друге все, ну, или почти все. Джоанна помогала ему, когда Патрику было необходимо, но он никогда не просил ее об этом. Она опекала его, делала ему дорогие подарки, баловала, как своего собственного сына. А теперь Патрик не мог представить то, как он будет жить дальше, потеряв друга и самого близкого человека, с которым просто было хорошо рядом и который ничего не требовал взамен, кроме простого человеческого внимания.
Патрик посмотрел на стеклянную дверь и увидел Адель, которая, как ему показалась, наблюдала за ним. Заметив его усталый взгляд, Адель приоткрыла дверь и вошла в палату. В ней было темно, лишь освещение коридора и тусклый свет от приборов, помогали разглядеть то, что происходит внутри.
- Патрик, может вам лучше пойти отдохнуть, - сказала она в пол голоса, - если хотите, я попрошу медсестру посидеть с ней, хотя вряд ли она проснется до утра.
Патрик ничего не ответил на ее слова, он вообще как будто не заметил присутствие Адель, потому что был гораздо глубже погружен в свои собственные мысли, чем казалось на первый взгляд.
Он сидел, согнувшись, поставив локти на колени и подпирая подбородок кулаками. Впервые Адель видела его в таком состоянии. Даже когда ему сообщили о смерти девочки, он не выглядел так жалко, как сейчас. Адель подумала, что этот человек, который раньше казался ей беспросветным эгоистом, теперь, наверное, переживает за эту женщину больше, чем, если бы на ее месте была его родная мать. Адель думала о том, кем же приходится Патрику эта, стоящая на пороге смерти женщина, но не могла прийти к какому-либо определенному выводу.
Адель снова позвала его, и Патрик, удивленный, что к нему обращаются по имени, поднял голову и посмотрел на нее красными глазами.
- Патрик, - повторила Адель шепотом, - я понимаю, что вам сейчас очень тяжело...
- Как вы можете понимать это, - прервал ее Патрик чуть слышно.
- Да, да, вы правы, конечно, я и представить этого не могу, проговорила Адель гулко, - но нельзя же так издеваться над собой. Вы отработали ночную смену и весь сегодняшний, то есть уже вчерашний день и ни минуты не отдохнули.
- Прошу вас, оставьте меня одного, - прошептал Патрик тяжело.
Адель показалось, что Патрик прикладывает большие усилия, чтобы выговорить хотя бы одно слово.
После того, как ушла Адель, Патрик еще долго говорил со спящей Джоанной. Ему казалось, что она смотрит на него, как прежде такими же сияющими глазами и улыбается.
Утром Патрика разбудил непонятный звук, от которого, казалось, мог проснуться весь мир. Этот звук пронизывал насквозь, оглушал, сбивал с толку. Патрик вздрогнул и недоуменно смотрел по сторонам; когда же жестокая догадка дошла до его затуманенного рассудка, он обернулся, взглянул на экран монитора и простонал:
- Господи, нет... ведь это все, что я любил...
Тонкая светло-зеленая линия сообщала о смерти самого близкого человека. Трудно представить, что эта полоса заключала в себе страдание души, который не мог выразить свои чувства; он переживал свои муки настолько тяжело, что казался слишком спокоен. Состояние Патрика приводило самого его в ужас: ему было плохо - он терпел, ему хотелось кричать - он молчал, его душила боль - он казался безразличным.
Он покинул клинику сразу же после смерти Джоанны: слишком невыносимо ему было смотреть на нее. В его памяти она навсегда осталась яркой и самой обаятельной женщиной.
На похоронах он был один, никто не поддерживал его, и только священник бойко читал унылую молитву.
Джоанна оставила завещание, которое было оглашено на следующий день после похорон. В нем она все оставляла "своему" Патрику и просила распорядиться имуществом и деньгами по его собственному усмотрению. Нельзя сказать, что наследство обрадовало его, а наоборот обременило, поэтому Патрик тут же продал всю недвижимость. Оставить все означало связать себя воспоминаниями на всю жизнь, а Патрик не хотел, тем более, что он начал подумывать об отъезде. Эта мысль настолько глубоко засела в его сознание, что не повиноваться ей было не возможно.
Спустя еще неделю Патрик пришел в свой родной дом к матери. Она как обычно встретила его довольно холодно, но предложила пройти.
- Я завтра уезжаю в Париж, - сказал Патрик после того, как они сели в гостиной.
- Что ж, ты отдыхать или надолго? - равнодушно осведомилась мадам Рено.
- Навсегда, - отрезал ее сын.
На этом их разговор и закончился. Он не оставил следа ни у Патрика, ни у его матери. Они уже давно находились в таком состоянии холодной войны, а поэтому научились жить друг без друга. Глупая неприязнь не ранила их сердца.
Их отношения испортились задолго до истории с Джоанной, еще в детстве. Мадам Рено была властной женщиной, она воспитывала своих детей в строгости. Но ее требования были особо высоки к сыну. Она упрекала его за малейшие промахи, требовала невозможного, не давая быть "просто ребенком". Многие дети, становясь взрослыми, благодарны своим родителям за строгость, потому что видят в своем успехе их заслугу. Все муки детства затмевает головокружение от собственной карьеры. Но с Патриком все было не так. В 12 лет мать отправила его в религиозную частную школу Святого Кристофа близ деревушки Массоб. Воспоминания того времени казались Патрику самыми ужасными в его жизни. Мать приезжала к нему только раз в год на первое мая, когда отмечали праздник школы. На выходные он всегда оставался там, потому что каждый раз мадам Рено придумывала отговорки. Безусловно, она хотела видеть своего сына, но желание сделать из него "настоящего мужчину" было настолько велико, что она ограничивала сама себя. В школе к Патрику относились хорошо, но он хотел домой.
Сначала Патрик ждал ее, переживал, умолял забрать, но натыкался на глухую стену. Его мать была настолько социальна, что не пожалела ребенка, молящего о тепле и ласке. Спустя года два, Патрик перестал надеяться на то, что мать смягчится. У него появилась к ней неприязнь. Она уже не была ему необходима, он не чувствовал потребности в доброте и заботе, а потому перестал считаться с ее мнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Патрик провел с Джоанной всю ночь, он думал о многом, но только не о смерти той, кого он ценил больше, чем мать. Джоанна была для него тем островком, который всегда ограждал от внешнего мира. Их отношения не были только любовными, скорее их можно было назвать отношениями очень хороших друзей, которые знают друг о друге все, ну, или почти все. Джоанна помогала ему, когда Патрику было необходимо, но он никогда не просил ее об этом. Она опекала его, делала ему дорогие подарки, баловала, как своего собственного сына. А теперь Патрик не мог представить то, как он будет жить дальше, потеряв друга и самого близкого человека, с которым просто было хорошо рядом и который ничего не требовал взамен, кроме простого человеческого внимания.
Патрик посмотрел на стеклянную дверь и увидел Адель, которая, как ему показалась, наблюдала за ним. Заметив его усталый взгляд, Адель приоткрыла дверь и вошла в палату. В ней было темно, лишь освещение коридора и тусклый свет от приборов, помогали разглядеть то, что происходит внутри.
- Патрик, может вам лучше пойти отдохнуть, - сказала она в пол голоса, - если хотите, я попрошу медсестру посидеть с ней, хотя вряд ли она проснется до утра.
Патрик ничего не ответил на ее слова, он вообще как будто не заметил присутствие Адель, потому что был гораздо глубже погружен в свои собственные мысли, чем казалось на первый взгляд.
Он сидел, согнувшись, поставив локти на колени и подпирая подбородок кулаками. Впервые Адель видела его в таком состоянии. Даже когда ему сообщили о смерти девочки, он не выглядел так жалко, как сейчас. Адель подумала, что этот человек, который раньше казался ей беспросветным эгоистом, теперь, наверное, переживает за эту женщину больше, чем, если бы на ее месте была его родная мать. Адель думала о том, кем же приходится Патрику эта, стоящая на пороге смерти женщина, но не могла прийти к какому-либо определенному выводу.
Адель снова позвала его, и Патрик, удивленный, что к нему обращаются по имени, поднял голову и посмотрел на нее красными глазами.
- Патрик, - повторила Адель шепотом, - я понимаю, что вам сейчас очень тяжело...
- Как вы можете понимать это, - прервал ее Патрик чуть слышно.
- Да, да, вы правы, конечно, я и представить этого не могу, проговорила Адель гулко, - но нельзя же так издеваться над собой. Вы отработали ночную смену и весь сегодняшний, то есть уже вчерашний день и ни минуты не отдохнули.
- Прошу вас, оставьте меня одного, - прошептал Патрик тяжело.
Адель показалось, что Патрик прикладывает большие усилия, чтобы выговорить хотя бы одно слово.
После того, как ушла Адель, Патрик еще долго говорил со спящей Джоанной. Ему казалось, что она смотрит на него, как прежде такими же сияющими глазами и улыбается.
Утром Патрика разбудил непонятный звук, от которого, казалось, мог проснуться весь мир. Этот звук пронизывал насквозь, оглушал, сбивал с толку. Патрик вздрогнул и недоуменно смотрел по сторонам; когда же жестокая догадка дошла до его затуманенного рассудка, он обернулся, взглянул на экран монитора и простонал:
- Господи, нет... ведь это все, что я любил...
Тонкая светло-зеленая линия сообщала о смерти самого близкого человека. Трудно представить, что эта полоса заключала в себе страдание души, который не мог выразить свои чувства; он переживал свои муки настолько тяжело, что казался слишком спокоен. Состояние Патрика приводило самого его в ужас: ему было плохо - он терпел, ему хотелось кричать - он молчал, его душила боль - он казался безразличным.
Он покинул клинику сразу же после смерти Джоанны: слишком невыносимо ему было смотреть на нее. В его памяти она навсегда осталась яркой и самой обаятельной женщиной.
На похоронах он был один, никто не поддерживал его, и только священник бойко читал унылую молитву.
Джоанна оставила завещание, которое было оглашено на следующий день после похорон. В нем она все оставляла "своему" Патрику и просила распорядиться имуществом и деньгами по его собственному усмотрению. Нельзя сказать, что наследство обрадовало его, а наоборот обременило, поэтому Патрик тут же продал всю недвижимость. Оставить все означало связать себя воспоминаниями на всю жизнь, а Патрик не хотел, тем более, что он начал подумывать об отъезде. Эта мысль настолько глубоко засела в его сознание, что не повиноваться ей было не возможно.
Спустя еще неделю Патрик пришел в свой родной дом к матери. Она как обычно встретила его довольно холодно, но предложила пройти.
- Я завтра уезжаю в Париж, - сказал Патрик после того, как они сели в гостиной.
- Что ж, ты отдыхать или надолго? - равнодушно осведомилась мадам Рено.
- Навсегда, - отрезал ее сын.
На этом их разговор и закончился. Он не оставил следа ни у Патрика, ни у его матери. Они уже давно находились в таком состоянии холодной войны, а поэтому научились жить друг без друга. Глупая неприязнь не ранила их сердца.
Их отношения испортились задолго до истории с Джоанной, еще в детстве. Мадам Рено была властной женщиной, она воспитывала своих детей в строгости. Но ее требования были особо высоки к сыну. Она упрекала его за малейшие промахи, требовала невозможного, не давая быть "просто ребенком". Многие дети, становясь взрослыми, благодарны своим родителям за строгость, потому что видят в своем успехе их заслугу. Все муки детства затмевает головокружение от собственной карьеры. Но с Патриком все было не так. В 12 лет мать отправила его в религиозную частную школу Святого Кристофа близ деревушки Массоб. Воспоминания того времени казались Патрику самыми ужасными в его жизни. Мать приезжала к нему только раз в год на первое мая, когда отмечали праздник школы. На выходные он всегда оставался там, потому что каждый раз мадам Рено придумывала отговорки. Безусловно, она хотела видеть своего сына, но желание сделать из него "настоящего мужчину" было настолько велико, что она ограничивала сама себя. В школе к Патрику относились хорошо, но он хотел домой.
Сначала Патрик ждал ее, переживал, умолял забрать, но натыкался на глухую стену. Его мать была настолько социальна, что не пожалела ребенка, молящего о тепле и ласке. Спустя года два, Патрик перестал надеяться на то, что мать смягчится. У него появилась к ней неприязнь. Она уже не была ему необходима, он не чувствовал потребности в доброте и заботе, а потому перестал считаться с ее мнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27