- Напрасно думаешь, сестра моя, что я был намерен сказать тебе что-либо дурное. Мне показалось, что ты в каком-то боренье с собою.
- Да; я вынимаю ноги из грязи и хочу ступить на горячие уголья. Это требует силы.
- Ты очень слаба.
- Я два дня не ела.
- Так ешь же скорее: со мною есть хлеб и печёная рыба.
Чужеземец поспешно перебросил из-за спины холщовую сумку и подал Азе рыбу, и хлеб, и флягу воды, стращенной с вином.
Аза стала есть, запивая глотками воды, стращенной с вином, а когда первый мучительный голод её был утолён, она повела глазами на незнакомца и тихо сказала:
- Нехорошо, что я ем твою пищу, ты путешествуешь, и тебе нужен запас для себя.
- Не беспокойся, сестра, я могу потерпеть, и поверь, что терпеть гораздо отрадней, чем видеть терпящих.
Аза вздрогнула.
- Чужестранец! - сказала она, - ты меня накормил и хорошо говоришь... но зачем ты два раза уже назвал меня своею сестрою? Разве не понимаешь ты, кто я такая?
- Ты такое ж создание бога, как я, и сестра мне. Какое мне дело, чем житейское горе и жестокость людей тебя теперь сделали.
Аза вперила в него свои глаза, опять засверкавшие бывалым огнём, и вскричала:
- Ты жжёшь меня своими словами: ты, быть может, посланник богов?
Я такой же простой человек, как и ты, но все мы посланы сюда богом, чтобы оказать друг другу любовь и помогать друг другу в горе.
- Но если ты простой человек, то кто научил тебя так говорить, что сердце моё горит и трепещет?
- Сядем здесь вместе, и я расскажу тебе, кто научил меня так говорить.
Несчастная Аза ещё больше смутилась.
- Как? - сказала она, - ты хочешь сидеть со мной рядом! тебя могут увидеть с блудницей почтенные люди, и что ты им скажешь тогда в оправдание?
- Я скажу им, что тот, который всех их почтенней, не гнушался такою, о какой ты вспоминаешь.
- Кто ж это был он?.. Я о таком не слыхала... но ты о нём говоришь, и слова твои льют новую жизнь в моё сердце... Может быть, он-то и есть твой учитель?!
- Ты не ошиблась: это он мой учитель.
Аза заплакала.
- Как ты счастлив, как ты счастлив, чужестранец! Где же он, где этот небесный посланник?!
- Он с нами.
- С нами!.. со мною!.. Не смейся над бедною Азой!.. Аза несчастна... Скажи мне, где он, - я побегу... Я стану его умолять... и, быть может, он даст мне новую жизнь.
Чужеземец сам взволновался.
- Успокойся, - сказал он, - ты её будешь иметь - новую жизнь, развяжись только с старой, - развяжись скорей с тем, что гнетёт тебя в прошлом.
- Слушай же, кто я такая! - воскликнула с оживлением Аза и рассказала всё, что с ней было, и когда повесть её была кончена, она добавила в своё оправдание:
- Говорят, будто мне надлежало иначе размыслить, но я не могла: моё сердце тогда одолело рассудок.
- Кто кладет руку на плуг и сам озирается вспять, тот не пахарь. Не жалей о том, как ты поступила.
Аза потупила взор и сказала:
- После того, когда ты совершила святейшее дело любви, - прервал её чужестранец, - после того, когда ты позабыла себя для спасенья других... оставь сокрушения эти!.. Когда калёное уголье жжёт ноги, ноги ползут в холодную грязь, но любовь покрывает много грехов и багровые пятна белит, как волну на ягнёнке... Подними лицо твоё вверх... Прими от меня привет христианский и знай, что он, к кому душа твоя рвётся, перстом на сыпучем песке твой грех написал и оставил смести его ветру.
Аза подняла лицо своё и плакала, а христианин глядел на неё, колени его незаметно согнулись, он поклонился ей в ноги и тихо промолвил:
- Живая! живая!
Утешенье совершилось - пришла новая жизнь в смущённую душу Азы. Христианин раскрыл ей в коротких словах ученье Христово и снова закончил похвалой её сердцу, но Аза непременно хотела знать; есть ли люди, живущие по этому учению, во взаимной любви, при которой нет ни осуждения, ни зла, ни нищеты.
- Они были, - отвечал христианин.
- Отчего же не все таковы и теперь?
- Это трудно, сестра.
- В чём же тут трудность?
- Слушай, как они жили.
Христианин прочёл ей на память места из Деяний:
"У множества уверовавших в спасительность его учения было одно сердце и одна душа, - никто из имения своего ничего не называл своим, но всё у них было общее, и всё, что у них было, они разделяли по нужде каждого и каждый день собирались вместе и вместе принимали пищу в веселии и простоте сердца" (Деян. IV, 32).
- Как это прекрасно! - воскликнула Аза.
- Но как это трудно.
"Так Иоссия, прозванный от апостолов Варнавою, что значит "сын утешения" - левит, родом из Кипра, у которого было своё поместье, - продал его и принёс деньги к ногам апостолов" (37).
После многих сумрачных дней лицо Азы осветилось отрадной улыбкой: Варнава отдал поместье, и назвали его: "сын утешения"...
Аза выше подняла лицо и сказала:
- Это нетрудно.
- Так иди же отсюда, куда я тебя научу, и расскажи тем людям, к которым придёшь, всё, что ты мне рассказала.
Чужеземец назвал ей место, где сходятся христиане Александрии, и кто их епископ.
Аза, ни минуты не медля, встала и пошла по его указанию.
Когда Аза пришла, её сейчас же узнал один клирик и сказал ей:
- Мне знакомо лицо твоё: ты очень похожа на блудницу, которая часто ходила на берегу Нила?
- Я сама и есть та блудница, - отвечала Аза, - но я не хочу возвращаться туда, где ты мог меня видеть, - я хочу быть христианкой.
- Я всё готова исполнить, что нужно.
Ей сказали, как надо поститься, она пошла и долго постилась, питаясь тем, что ей давали из сострадания. Наконец она изнемогла и пришла снова с просьбой крестить её и принять со всеми в общенье. Клирики сказали ей: ты должна принести при всех покаяние.
- Да, я затем и пришла, чтобы сказать всем, как дурна моя жизнь, но я изнемогаю и боюсь, что скоро умру. Прошу вас: скажите епископу, что я прошу скорее принять меня в общение.
Клирики сказали епископу, а тот велел назначить Азе катехизатора, который должен был протолковать ей символ и все догматы веры и потом удостоверить её познания, и тогда Азу будут крестить.
Но Аза этого не дождалась; нетерпеливое желание её получить христианское имя и жить с христианами вместе снедало её; она жаловалась и плакала, "а все пренебрегли ею".
Тогда совершилось чудо: когда отверженная египтянка лежала больная "в малой хлевине", туда к ней среди ночи вошли "два светлые мужа" и одели её в белые "крестильные ризы". В них и осталось на земле мёртвое тело Азы, а живой дух её отлетел в обитель живых.
Кончина Азы, одетой в крестильные ризы, сделала затруднение клирикам: они недоумевали, по какому обряду надо похоронить эту женщину, но неожиданно пришёл тот чужестранец, который говорил с усопшею Азою у берега Нила. Он был философ и пресвитер сирийский, друг Исаака-сирийца - он вернулся сюда с дороги по внушению духа. Он наклонился над Азой и стал читать христианские молитвы, а пока он молился, тело Азы зарыли в землю, но сириец ещё долго стоял и смотрел вдаль - он что-то думал, он был в восторге и двигал устами.
1 2 3 4