и первое слово о перемене "места" она произнесет сама. Ее еще жалеют, ей еще не думали отказывать, но что тетка ей надиктовала, то ей запало в голову - она свой урок выполнит. Мысль о разлуке пала уже между ею и хозяевами, и через малое время готово ее исполнение. Надо только подлить маслица. Тетка везет его из деревни. Пока девочка училась говорить речи, тетка привезла ей орехов и новое письмо: "пришли нам кофию и чаю, и сахару побольше, да сукна самого получше три аршина сестрину жениху подарить, потому сестра твоя замуж выходит". Девочка сукон не покупала и о цене сукна не имела понятия. - А почем аршин сукна стоит? Тетка тоже хорошенько этого не знает, но отвечает: - Которое ежели хорошее, то, мол, надо дать рубля по три, похуже - то подешевле. Это они (отец и мать) наказывали, мол, чтобы ты беспременно прислала хорошего, - потому что жених хорошего роду, чтобы еще не обиделся на худом сукне, от сестры не отказался. Девочка задумалась, посчитала в уме - сколько три да три, и руками всплеснула!.. Аршин по три рубля, да другой три, да еще третий три... Это значит - надо девять рублей! - Девять рублей! - восклицает она. - Да; уж ты, девушка, постарайся. - Да где же мне их взять... этакую силу денег! - Ну вот! Это ведь не всякий год сестра-то замуж идет... Вы ведь одной утробы, под одним сердцем лежали и одну грудь сосали. Ты ведь не маленькая понимать нынче все можешь, ты материнское сердце пожалей. - Да где мне взять, где мне взять! - Не знаю. Вздумать надо. Ты уж не маленькая. - Все вздумала, мне девять рублей взять негде. - Иди и спроси у хозяев. - Я у них и так уже забралась. - Эка важность! - забрамчись-то и еще можно. Случай такой. Не всякий раз сестра замуж выходит, хорошего жениха ловить надо... - Все же мне стыдно просить. - Нечего стыдиться. Красть стыдно, а просить нечего стыдиться. Пускай откажет - я тебя на другое место сведу. И опять приводится аналогия, что если бы к дочери хозяйки присватался жених, так и она небось не упустит: займет, да доймет. Девочка долго колеблется, но наконец сдается перед силой теткиных убеждений и идет просить девять рублей. Она не хочет быть дерзкою; но сама не замечает, как берет ее теткин голос, и произносит перед хозяйкой всю только что выслушанную пошлую рацею, в заключение которой у нее вырываются и те глупые слова: "приведись хоть и вам для вашей дочери, так и вы займете". Выстрел попал в цель - ей ответили: - Не говори ничего больше, Груша, ты сказала довольно. Я вижу - ты не дорожишь нашим местом. Девочке стыдно - у нее сверкнули слезы раскаяния, но она не хотела выдать наружу хорошего движения своей души, чтобы другие не увидали и не пересказали ожидающей ее на кухне тетке. Она лучше притворится дерзкою и смелою, которая ничем не дорожит. В этом духе она и отвечает: - Легко ли дело хозяева! Мало ли их на свете! Ей говорят: - Ты свободна, располагай собою как хочешь, но только жалко, что ты избрала для этого такое дурное средство, как грубость. Это не делает чести твоему сердцу: ты у нас на ноги стала, и мы тебя любили, и если отговаривали тебя обирать себя, то не думай, что мы делали это по скупости. И чтобы тебе это доказать, вот тебе десять рублей, которые тебе нужны, - возьми их от нас себе в награду. Груша плачет, целует руку хозяйки с горячими слезами, но язык ее повторяет теткин диктант. Она уловила слова: "это не делает чести твоему сердцу", и не упускает времени отвечать: - Честь - господское дело, нам не пристала. Ее молча тихо крестят. Она резко оборачивается и выбегает. Такая торопливость необходима, потому что иначе она бросилась бы в ноги к хозяйке и стала бы просить прощения, и тогда репутация ее пала бы на кухне и пронеслась бы позором по всей родной деревне. Как бы плакала мать и причитала: - Мать-то, родителей-то своих не пожалела, а хозяйку стало жаль? Недостойная!.. Но этого не было. Девочка выдержала характер и вышла к тетке с красною ассигнацией и с мертвенно-бледным лицом. - Что? - спрашивает тетка, - дали? - Денег дали... и от места отказали... - шепчет чуть слышно девочка. Всего своего разговора она не передает. Ей совестно, что ей первый раз "отказали" люди, которые ее любили и которых она любила. - Ишь сволочи какие! - говорит тетка. - Да и лучше сделали, что отказали. Не мало местов есть окромя. Я тебя на лучшее место сведу, а теперь на сестрину свадьбу домой приедем. Чего еще - наслужишься им подлым, - а у нас теперь весело... качели поставили. Пойдем сейчас с этими деньгами сукно покупать: может быть, от десяти рублей-то еще и себе на розовый ситчик выторгуем. Они ведь, хозяева, тебе все синенькое да коричневое шили. Девочка сквозь слезы припоминает, что хозяева дарили ей и платья и других цветов. - И серенькое дарили. Она помнит, как ей дарили это платьице и как весело все они вместе его шили и примеряли - как сама хозяйка пришпиливала на ней выкройки и говорила: - Не вертись, вертушка, а то уколю булавкой. Все это было так тепло, радостно и семейно. Теперь так не будет больше. Будет иное - будет веселее, иное будет. Тетка дает мыслям направление, соответствующее обстоятельствам. - Легко ли, невидаль, серенькое. Что ты, богаделенная старушка, что ли, или сестра милосердия - ходить в сереньком? Мы сейчас пойдем розового отхватим, да с спаньем сделаем - у меня в рынке в лавке знакомый прикащик есть, - он нас уважит. - Спроситься надо. - Чего? Отказали, и кончено. Вот тебе еще какое кушанье. Тьфу! Наплевать, да и только. Идем. Ушли. Тетка плывет впереди как гусыня. Девочка идет за нею в волнении, совесть ей говорит, что она поступает гадко, неблагодарно, но тетка плывет как гусыня и гогочет: го-го-го. Она довольна - на широку воду выплыла. Вот рынок, шумно, весело, молодцы закликают, зовут "барышнею"... Лавка кажется таким изяществом, и прикащик с расчесом на аглицкий манер - совсем на барина сходствен... Только оказывается, что выторговать совсем нечего: сукно стоит не по три рубля, а по три с полтиной... Полтинника еще недоставало. При тетке своих денег тоже нет - у теток никогда своих денег не бывает. Сукна бы нельзя купить, но прикащик выручил: он на полтинник поверил и розового ситцу отрезал - только не отпустил при других, а обещал принести в трактир. Надо идти ждать в трактире. Это первый раз страшно, но тетка ее успокоила. - Чего бояться? - трактирщик не наших мест, - чаю напились, и только. Чай, мед, лимонад... еще что-то... Тетка стала красная... и все пошло в круг! извозчик, куда-то едут... что-то страшное... Утро, незнакомая комната... "Ах! Где это?" А пьяная тетка крепко-накрепко спит на диване. - Пойдем, пойдем отсюда! - будит ее девочка. Та тоже крестится... Ни за что она не думала, что так выйдет... Все лимонад испортил. - Об одном тебя прошу, - говорит, - никому не сказывай, как я ослабла-то... Мы ведь к лимонаду непривыкши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11