вставать, ходить, курить. Напрасно
пытался Пиркс выделиться из толпы профанов в астронавтике тем, что принял
вполне профессиональную позу, положил ногу на ногу и не пристегнулся
ремнем. Второй пилот приказал ему пристегнуться - и это был единственный
момент, когда кто-либо из экипажа обратил на него внимание.
Наконец, один из французов, видимо по ошибке, угостил его фруктовой
помадкой. Пиркс взял ее, старательно забил рот сладкой клейкой массой и,
покорно откинувшись во вздутую глубину кресла, предался размышлениям.
Постепенно он снова уверился в том, что миссия его крайне опасна, и
медленно смаковал ее ужас, словно закоренелый пьяница, которому попала в
руки покрытая плесенью бутылка вина наполеоновских времен.
Ему досталось место у окна. Пиркс решил, разумеется, вообще не
глядеть в окно - столько раз он уже это видел!
Однако он не выдержал. Лишь только "Селена" вышла на околоземную
орбиту, с которой она должна была взять курс на Луну, Пиркс прилип к окну.
Уж очень захватывал момент, когда исчерченная линиями дорог и каналов,
испещренная пятнами городов и поселков поверхность Земли словно очищалась
от всяких следов человеческого присутствия; а потом под кораблем
извернулась пятнистая, облепленная хлопьями облаков выпуклость планеты, и
взгляд, перебегая с черноты океанов на материки тщетно старался обнаружить
хоть что-нибудь созданное человеком. С расстояния в несколько сот
километров Земля казалась пустой, ужасающе пустой, словно жизнь на ней
только начинала зарождаться, слабым налетом зелени отмечая самые теплые
места на планете.
Пиркс действительно видел это уже много раз. Но эта перемена всегда
заново ошеломляла его: было в ней нечто, с чем он не мог согласиться.
Может быть, первое наглядное свидетельство микроскопичности человека по
сравнению с космосом? Переход в сферу других масштабов, планетарных?
Картина ничтожности многовековых усилий человека? Или, наоборот, торжество
ничтожно малой величины, которая преодолела мертвую, ко всему безразличную
силу тяготения этой ужасающей глыбы и, оставив за собой дикость горных
массивов и щиты полярных льдов, ступила на берега других небесных тел? Эти
размышления, вернее, бессловесные чувства, уступили место другим, так как
корабль изменил курс, чтобы сквозь "дыру" в радиационных поясах над
Северным полюсом рвануться к звездам.
Долго смотреть на звезды ему не пришлось: на корабле зажглись огни.
Подали обед, вовремя которого двигатели работали, чтобы создать
искусственное тяготение. После обеда пассажиры опять легли в кресла, свет
погас, и теперь можно было разглядывать Луну.
Они приближались к ней с южной стороны. За полтораста-двести
километров от полюса полыхал отраженным солнечным светом кратер Тихо -
белое пятно с выброшенными во все стороны лучевидными полосами;
изумительная правильность этих полос поражала не одно поколение земных
астрономов, а потом, когда загадка была решена, стала предметом
студенческих шуток. Какому же первокурснику не внушали, что "белая шайба
Тихо" - это и есть "дырка для лунной оси", а лучевидные полосы - это
попросту слишком толсто нарисованные меридианы!
Чем ближе подлетали они к висящему в черной пустоте шару, тем
нагляднее убеждались, что Луна - это застывший, запечатленный в
отвердевших массивах лавы облик мира, каким он был миллиарды лет назад,
когда раскаленная Земля вместе со своим спутником проносилась сквозь тучи
метеоритов, остатков планетообразования, когда град железа и камней
неустанно молотил по тонкой коре Луны, дырявил ее, выпуская на поверхность
потоки магмы. И когда через бесконечно долгий срок очистилось и опустело
окружающее пространство, шар, лишенный воздушной оболочки, сохранился как
омертвелое поле боя, как немой свидетель горообразовательных катаклизмов.
А потом его изуродованная бомбардировками каменная маска стала источником
вдохновения для поэтов и лирическим фонарем для влюбленных.
"Селена", несшая на своих двух палубах пассажиров и четыреста тонн
груза, повернулась кормой к растущему лунному диску, начала медленное,
плавное торможение и, наконец, слегка вибрируя, села в одну из больших
воронок на космодроме.
Пиркс побывал здесь уже трижды, причем два раза прилетал в одиночку и
"собственноручно садился" на учебном поле, удаленном на полкилометра от
пассажирской посадочной площадки.
Сейчас он даже и не видел учебного поля, так как гигантский, обшитый
керамическими плитами корпус "Селены" передвинули на платформу
гидравлического лифта и спустили вниз в герметический ангар, где проходил
таможенный досмотр: наркотики? алкоголь? вещества взрывчатые, отравляющие,
разъедающие? Пиркс располагал небольшим количеством отравляющего вещества,
а именно плоской фляжкой коньяку, которую дал ему Маттерс. Она была
спрятана в заднем кармане брюк. Затем последовала санитарная проверка:
свидетельства о прививках, справка о стерилизации багажа - чтобы не
затащить на Луну какие-либо микробы; это Пиркс прошел быстро. У барьера он
задержался, думая, что, может, кто-нибудь встретит его.
Он стоял на антресоли. Ангар представлял собой огромное, вырубленное
в скале и забетонированное помещение с плоским полом и куполообразным
сводом. Света здесь было вдоволь, искусственного, дневного, он лился из
люминесцентных пластин; множество людей сновали во все стороны; на
электрокарах развозили багаж, баллоны со сжатым газом, аккумуляторы,
ящики, трубы, катушки кабеля, а в глубине помещения неподвижно темнело то,
что вызвало всю эту возню, - корпус "Селены", точнее, только его средняя
часть, напоминавшая огромный газгольдер; корма покоилась глубоко под
бетонным полом, в просторном колодце, а верхушка толстого тела ушла через
круглое отверстие в верхний этаж помещения.
Пиркс постоял, пока не вспомнил, что нужно заняться собственными
делами. В управлении космодрома его принял какой-то служащий. Он устроил
Пиркса на ночлег и сообщил, что ракета на "ту сторону" отправляется через
одиннадцать часов. Он куда-то торопился и больше ничего, собственно, не
сказал. Пиркс вышел в коридор, придя к убеждению, что тут форменный
кавардак. Он даже не знал толком, по какому маршруту полетит - через Море
Смита или напрямик к "Циолковскому"? И где все-таки его неизвестный
будущий напарник? А какая-то комиссия? А программа предстоящей работы?
Он думал об этом, пока раздражение не перешло в ощущение более
материальное, сосредоточившись в желудке, Пирксу захотелось есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
пытался Пиркс выделиться из толпы профанов в астронавтике тем, что принял
вполне профессиональную позу, положил ногу на ногу и не пристегнулся
ремнем. Второй пилот приказал ему пристегнуться - и это был единственный
момент, когда кто-либо из экипажа обратил на него внимание.
Наконец, один из французов, видимо по ошибке, угостил его фруктовой
помадкой. Пиркс взял ее, старательно забил рот сладкой клейкой массой и,
покорно откинувшись во вздутую глубину кресла, предался размышлениям.
Постепенно он снова уверился в том, что миссия его крайне опасна, и
медленно смаковал ее ужас, словно закоренелый пьяница, которому попала в
руки покрытая плесенью бутылка вина наполеоновских времен.
Ему досталось место у окна. Пиркс решил, разумеется, вообще не
глядеть в окно - столько раз он уже это видел!
Однако он не выдержал. Лишь только "Селена" вышла на околоземную
орбиту, с которой она должна была взять курс на Луну, Пиркс прилип к окну.
Уж очень захватывал момент, когда исчерченная линиями дорог и каналов,
испещренная пятнами городов и поселков поверхность Земли словно очищалась
от всяких следов человеческого присутствия; а потом под кораблем
извернулась пятнистая, облепленная хлопьями облаков выпуклость планеты, и
взгляд, перебегая с черноты океанов на материки тщетно старался обнаружить
хоть что-нибудь созданное человеком. С расстояния в несколько сот
километров Земля казалась пустой, ужасающе пустой, словно жизнь на ней
только начинала зарождаться, слабым налетом зелени отмечая самые теплые
места на планете.
Пиркс действительно видел это уже много раз. Но эта перемена всегда
заново ошеломляла его: было в ней нечто, с чем он не мог согласиться.
Может быть, первое наглядное свидетельство микроскопичности человека по
сравнению с космосом? Переход в сферу других масштабов, планетарных?
Картина ничтожности многовековых усилий человека? Или, наоборот, торжество
ничтожно малой величины, которая преодолела мертвую, ко всему безразличную
силу тяготения этой ужасающей глыбы и, оставив за собой дикость горных
массивов и щиты полярных льдов, ступила на берега других небесных тел? Эти
размышления, вернее, бессловесные чувства, уступили место другим, так как
корабль изменил курс, чтобы сквозь "дыру" в радиационных поясах над
Северным полюсом рвануться к звездам.
Долго смотреть на звезды ему не пришлось: на корабле зажглись огни.
Подали обед, вовремя которого двигатели работали, чтобы создать
искусственное тяготение. После обеда пассажиры опять легли в кресла, свет
погас, и теперь можно было разглядывать Луну.
Они приближались к ней с южной стороны. За полтораста-двести
километров от полюса полыхал отраженным солнечным светом кратер Тихо -
белое пятно с выброшенными во все стороны лучевидными полосами;
изумительная правильность этих полос поражала не одно поколение земных
астрономов, а потом, когда загадка была решена, стала предметом
студенческих шуток. Какому же первокурснику не внушали, что "белая шайба
Тихо" - это и есть "дырка для лунной оси", а лучевидные полосы - это
попросту слишком толсто нарисованные меридианы!
Чем ближе подлетали они к висящему в черной пустоте шару, тем
нагляднее убеждались, что Луна - это застывший, запечатленный в
отвердевших массивах лавы облик мира, каким он был миллиарды лет назад,
когда раскаленная Земля вместе со своим спутником проносилась сквозь тучи
метеоритов, остатков планетообразования, когда град железа и камней
неустанно молотил по тонкой коре Луны, дырявил ее, выпуская на поверхность
потоки магмы. И когда через бесконечно долгий срок очистилось и опустело
окружающее пространство, шар, лишенный воздушной оболочки, сохранился как
омертвелое поле боя, как немой свидетель горообразовательных катаклизмов.
А потом его изуродованная бомбардировками каменная маска стала источником
вдохновения для поэтов и лирическим фонарем для влюбленных.
"Селена", несшая на своих двух палубах пассажиров и четыреста тонн
груза, повернулась кормой к растущему лунному диску, начала медленное,
плавное торможение и, наконец, слегка вибрируя, села в одну из больших
воронок на космодроме.
Пиркс побывал здесь уже трижды, причем два раза прилетал в одиночку и
"собственноручно садился" на учебном поле, удаленном на полкилометра от
пассажирской посадочной площадки.
Сейчас он даже и не видел учебного поля, так как гигантский, обшитый
керамическими плитами корпус "Селены" передвинули на платформу
гидравлического лифта и спустили вниз в герметический ангар, где проходил
таможенный досмотр: наркотики? алкоголь? вещества взрывчатые, отравляющие,
разъедающие? Пиркс располагал небольшим количеством отравляющего вещества,
а именно плоской фляжкой коньяку, которую дал ему Маттерс. Она была
спрятана в заднем кармане брюк. Затем последовала санитарная проверка:
свидетельства о прививках, справка о стерилизации багажа - чтобы не
затащить на Луну какие-либо микробы; это Пиркс прошел быстро. У барьера он
задержался, думая, что, может, кто-нибудь встретит его.
Он стоял на антресоли. Ангар представлял собой огромное, вырубленное
в скале и забетонированное помещение с плоским полом и куполообразным
сводом. Света здесь было вдоволь, искусственного, дневного, он лился из
люминесцентных пластин; множество людей сновали во все стороны; на
электрокарах развозили багаж, баллоны со сжатым газом, аккумуляторы,
ящики, трубы, катушки кабеля, а в глубине помещения неподвижно темнело то,
что вызвало всю эту возню, - корпус "Селены", точнее, только его средняя
часть, напоминавшая огромный газгольдер; корма покоилась глубоко под
бетонным полом, в просторном колодце, а верхушка толстого тела ушла через
круглое отверстие в верхний этаж помещения.
Пиркс постоял, пока не вспомнил, что нужно заняться собственными
делами. В управлении космодрома его принял какой-то служащий. Он устроил
Пиркса на ночлег и сообщил, что ракета на "ту сторону" отправляется через
одиннадцать часов. Он куда-то торопился и больше ничего, собственно, не
сказал. Пиркс вышел в коридор, придя к убеждению, что тут форменный
кавардак. Он даже не знал толком, по какому маршруту полетит - через Море
Смита или напрямик к "Циолковскому"? И где все-таки его неизвестный
будущий напарник? А какая-то комиссия? А программа предстоящей работы?
Он думал об этом, пока раздражение не перешло в ощущение более
материальное, сосредоточившись в желудке, Пирксу захотелось есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23