Должно быть, старик
распорядился снять и продать мельничное оборудование еще задолго до своей
смерти; во всяком случае, на мельницу уже давным-давно никто не заходил, о
чем свидетельствовали многолетние нетронутые залежи пыли, которая покрывала
пол таким плотным ковром, что Эбнер не слышал своих шагов. С каждым его
движением вверх вздымалось целое облако; пыль набивалась в глаза, нос и рот,
не давая вздохнуть полной грудью, и потому, выбравшись на свежий воздух, он
почувствовал огромное облегчение. Отдышавшись и наскоро отряхнувшись, Эбнер
двинулся осматривать мельничное колесо.
К станине колеса вел узкий деревянный настил. Эбнер осторожно прошел по
нему, каждую секунду опасаясь того, что старые доски не выдержат и он
полетит вниз, в воду. Однако настил оказался достаточно прочным, и вскоре он
уже стоял у колеса и внимательно рассматривал его, не в силах сдержать
своего восхищения. Это был замечательный образец работы середины XIX века, и
Эбнер подумал, что сломать его было бы непростительным варварством лучше
было попытаться снять его и поместить где-нибудь в музее или в усадьбе
какого-нибудь богача, коллекционирующего старинные изделия новоанглийских
мастеровых.
Постояв немного, он повернулся и двинулся обратно, как вдруг его взгляд
упал на цепочку мелких следов, оставленных на лопастях колеса чьими-то
мокрыми лапками. Он наклонился, чтобы разглядеть их получше, но ничего
особенного не увидел: обыкновенные лягушачьи или жабьи следы, успевшие к
тому же наполовину высохнуть должно быть, их обладатель вскарабкался на
колесо еще до восхода солнца. Подняв глаза наверх, Эбнер увидел, что
оставленные на колесе отпечатки вели к выломанным ставням, что скрывали
когда-то комнату над мельницей.
Несколько секунд Эбнер мучительно раздумывал над тем, что бы это
значило. Он вспомнил жабоподобную тварь, увиденную им тогда в комнате не она
ли улизнула сквозь сломанное окно? А может, что еще более вероятно, другая
тварь одного с нею вида почуяла присутствие собрата и поднялась наверх, в
комнату, прямо из реки? Слабая догадка мелькнула у него в голове, но он в
раздражении отогнал ее прочь человеку его уровня не пристало становиться
пленником мистических суеверий, которые держали в страхе старого Лютера.
И все же он решил заглянуть в комнату над мельницей. С колотящимся от
волнения сердцем он приблизился к запертой двери, повернул в замке ключ и
шагнул в помещение, пребывая в твердой уверенности, что сейчас увидит в нем
какие-то зловещие изменения. Но тщетно кроме ярких пятен солнечного света на
полу, которых не было, да и не могло быть накануне вечером, он не увидел в
комнате ничего нового.
Он подошел к окну.
На подоконнике тоже были следы. На этот раз Эбнер различил сразу две
цепочки отпечатков: одни вели внутрь комнаты, другие из нее. По своим
размерам они явно отличались друг от друга: следы, ведущие наружу, были
крошечными, не более полудюйма в длину, а те, что вели внутрь комнаты, были
больше первых раза в два. Эбнер наклонился, чтобы рассмотреть их получше, и
застыл в изумлении, не в силах оторвать глаз от увиденного.
Он не был профессиональным зоологом, но кое-какие познания в этой
области у него имелись. Следы на подоконнике не были похожи ни на что
виденное им прежде. Если исключить наличие перепонок между пальцев, они
представляли собой совершенно точные отпечатки человеческих ступней и
ладоней в миниатюре.
Он бегло осмотрел помещение, не особо, впрочем, надеясь найти тварь,
оставившую эти странные следы. Так оно и оказалось он не встретил нигде даже
признаков ее недавнего пребывания. Эбнеру стало не по себе. Он вышел из
комнаты и тщательно закрыл за собой дверь, уже сожалея о давешнем порыве,
заставившем его вторгнуться сюда и выломать ставни, которые до поры до
времени надежно отгораживали заколоченную комнату от внешнего мира.
III
Эбнер не особенно удивился тому, что на весь Данвич не нашлось ни
одного охотника принять участие в разрушении мельницы. На это не желали
пойти даже те плотники, которые вот уже долгое время бедствовали без работы.
Не решаясь отказать Эбнеру напрямую, они отнекивались под разными
благовидными предлогами, но за ними легко угадывался суеверный страх перед
домом старого Лютера, где им предстояло бы работать, согласись они на
предложение молодого Уэтли. Отчаявшись найти добровольцев в Данвиче, Эбнер
отправился в Эйлсбери, где ему довольно скоро удалось отыскать трех крепких
парней и договориться с ними о выполнении работ, предусмотренных дедовским
завещанием. Но и здесь не все обошлось гладко: плотники не поехали в Данвич
в тот же день, как того хотел Эбнер, а упросили его подождать
недельку-другую (у них еще были кое-какие дела в Эйлсбери), дав клятвенное
обещание по истечении этого срока появиться в Данвиче.
Эбнер вернулся в старый дом и в ожидании приезда работников взялся за
изучение книг и бумаг покойного Лютера. Книги он решил разбирать по
отдельности среди них могли оказаться издания большой ценности.
Многочисленные кипы старых газет в основном это были "Аркхэм Эдвертайзер" и
"Эйлсбери Трэнскрипт" он отложил в сторону с тем, чтобы в дальнейшем предать
их огню; такая же участь постигла бы и толстую связку писем, найденную в
ящике дедовского стола, если бы не фамилия "Марш", мелькнувшая на странице
одного из посланий. Это слово подействовало на Эбнера подобно удару
электрического тока. Он впился глазами в строки письма и принялся читать:
"Лютер, то, что случилось с кузеном Абедом это предмет особого
разговора. Даже и не знаю, что сообщить тебе об этом. Боюсь, ты все равно не
поверишь ни единому моему слову. Впрочем, я и сам не знаю всех деталей.
Вполне возможно, что весь этот вздор выдуман от начала до конца лишь для
того, чтобы скрыть какую-нибудь скандальную ситуацию, в которую попали Марши
ты ведь знаешь, что они всегда были склонны к преувеличениям и отличались
большими способностями к вранью. Да к тому же они на редкость изворотливы
впрочем, такова уж их натура.
Но я немного отвлекся. Так вот, как рассказал мне кузен Элайза, он был
еще совсем молодым, когда Абед и с ним еще несколько жителей Иннсмута
совершили на торговом корабле плавание в Полинезию и обнаружили на одном из
островов странных людей, которые называли себя "глубоководными" дело в том,
что они могли жить и в воде, и на суше. Как амфибии. Можешь ли ты в это
поверить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
распорядился снять и продать мельничное оборудование еще задолго до своей
смерти; во всяком случае, на мельницу уже давным-давно никто не заходил, о
чем свидетельствовали многолетние нетронутые залежи пыли, которая покрывала
пол таким плотным ковром, что Эбнер не слышал своих шагов. С каждым его
движением вверх вздымалось целое облако; пыль набивалась в глаза, нос и рот,
не давая вздохнуть полной грудью, и потому, выбравшись на свежий воздух, он
почувствовал огромное облегчение. Отдышавшись и наскоро отряхнувшись, Эбнер
двинулся осматривать мельничное колесо.
К станине колеса вел узкий деревянный настил. Эбнер осторожно прошел по
нему, каждую секунду опасаясь того, что старые доски не выдержат и он
полетит вниз, в воду. Однако настил оказался достаточно прочным, и вскоре он
уже стоял у колеса и внимательно рассматривал его, не в силах сдержать
своего восхищения. Это был замечательный образец работы середины XIX века, и
Эбнер подумал, что сломать его было бы непростительным варварством лучше
было попытаться снять его и поместить где-нибудь в музее или в усадьбе
какого-нибудь богача, коллекционирующего старинные изделия новоанглийских
мастеровых.
Постояв немного, он повернулся и двинулся обратно, как вдруг его взгляд
упал на цепочку мелких следов, оставленных на лопастях колеса чьими-то
мокрыми лапками. Он наклонился, чтобы разглядеть их получше, но ничего
особенного не увидел: обыкновенные лягушачьи или жабьи следы, успевшие к
тому же наполовину высохнуть должно быть, их обладатель вскарабкался на
колесо еще до восхода солнца. Подняв глаза наверх, Эбнер увидел, что
оставленные на колесе отпечатки вели к выломанным ставням, что скрывали
когда-то комнату над мельницей.
Несколько секунд Эбнер мучительно раздумывал над тем, что бы это
значило. Он вспомнил жабоподобную тварь, увиденную им тогда в комнате не она
ли улизнула сквозь сломанное окно? А может, что еще более вероятно, другая
тварь одного с нею вида почуяла присутствие собрата и поднялась наверх, в
комнату, прямо из реки? Слабая догадка мелькнула у него в голове, но он в
раздражении отогнал ее прочь человеку его уровня не пристало становиться
пленником мистических суеверий, которые держали в страхе старого Лютера.
И все же он решил заглянуть в комнату над мельницей. С колотящимся от
волнения сердцем он приблизился к запертой двери, повернул в замке ключ и
шагнул в помещение, пребывая в твердой уверенности, что сейчас увидит в нем
какие-то зловещие изменения. Но тщетно кроме ярких пятен солнечного света на
полу, которых не было, да и не могло быть накануне вечером, он не увидел в
комнате ничего нового.
Он подошел к окну.
На подоконнике тоже были следы. На этот раз Эбнер различил сразу две
цепочки отпечатков: одни вели внутрь комнаты, другие из нее. По своим
размерам они явно отличались друг от друга: следы, ведущие наружу, были
крошечными, не более полудюйма в длину, а те, что вели внутрь комнаты, были
больше первых раза в два. Эбнер наклонился, чтобы рассмотреть их получше, и
застыл в изумлении, не в силах оторвать глаз от увиденного.
Он не был профессиональным зоологом, но кое-какие познания в этой
области у него имелись. Следы на подоконнике не были похожи ни на что
виденное им прежде. Если исключить наличие перепонок между пальцев, они
представляли собой совершенно точные отпечатки человеческих ступней и
ладоней в миниатюре.
Он бегло осмотрел помещение, не особо, впрочем, надеясь найти тварь,
оставившую эти странные следы. Так оно и оказалось он не встретил нигде даже
признаков ее недавнего пребывания. Эбнеру стало не по себе. Он вышел из
комнаты и тщательно закрыл за собой дверь, уже сожалея о давешнем порыве,
заставившем его вторгнуться сюда и выломать ставни, которые до поры до
времени надежно отгораживали заколоченную комнату от внешнего мира.
III
Эбнер не особенно удивился тому, что на весь Данвич не нашлось ни
одного охотника принять участие в разрушении мельницы. На это не желали
пойти даже те плотники, которые вот уже долгое время бедствовали без работы.
Не решаясь отказать Эбнеру напрямую, они отнекивались под разными
благовидными предлогами, но за ними легко угадывался суеверный страх перед
домом старого Лютера, где им предстояло бы работать, согласись они на
предложение молодого Уэтли. Отчаявшись найти добровольцев в Данвиче, Эбнер
отправился в Эйлсбери, где ему довольно скоро удалось отыскать трех крепких
парней и договориться с ними о выполнении работ, предусмотренных дедовским
завещанием. Но и здесь не все обошлось гладко: плотники не поехали в Данвич
в тот же день, как того хотел Эбнер, а упросили его подождать
недельку-другую (у них еще были кое-какие дела в Эйлсбери), дав клятвенное
обещание по истечении этого срока появиться в Данвиче.
Эбнер вернулся в старый дом и в ожидании приезда работников взялся за
изучение книг и бумаг покойного Лютера. Книги он решил разбирать по
отдельности среди них могли оказаться издания большой ценности.
Многочисленные кипы старых газет в основном это были "Аркхэм Эдвертайзер" и
"Эйлсбери Трэнскрипт" он отложил в сторону с тем, чтобы в дальнейшем предать
их огню; такая же участь постигла бы и толстую связку писем, найденную в
ящике дедовского стола, если бы не фамилия "Марш", мелькнувшая на странице
одного из посланий. Это слово подействовало на Эбнера подобно удару
электрического тока. Он впился глазами в строки письма и принялся читать:
"Лютер, то, что случилось с кузеном Абедом это предмет особого
разговора. Даже и не знаю, что сообщить тебе об этом. Боюсь, ты все равно не
поверишь ни единому моему слову. Впрочем, я и сам не знаю всех деталей.
Вполне возможно, что весь этот вздор выдуман от начала до конца лишь для
того, чтобы скрыть какую-нибудь скандальную ситуацию, в которую попали Марши
ты ведь знаешь, что они всегда были склонны к преувеличениям и отличались
большими способностями к вранью. Да к тому же они на редкость изворотливы
впрочем, такова уж их натура.
Но я немного отвлекся. Так вот, как рассказал мне кузен Элайза, он был
еще совсем молодым, когда Абед и с ним еще несколько жителей Иннсмута
совершили на торговом корабле плавание в Полинезию и обнаружили на одном из
островов странных людей, которые называли себя "глубоководными" дело в том,
что они могли жить и в воде, и на суше. Как амфибии. Можешь ли ты в это
поверить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14