- Вам по пути никто не попадался? спросил он внезапно.
- Ни единой души от самого Данвича. Это будет миль семнадцать, по моим
подсчетам.
- Плюс-минус полмили, согласился он и вдруг ни с того ни с сего начал
фыркать и хихикать самым дурацким образом, как будто не в силах более
сдержать распиравшее его изнутри веселье.
- Нынче день Уэнтворта. Наума Уэнтворта, сообщил он вторично. Зрачки
его вновь на мгновенье настороженно сузились. Давно вы торгуете в наших
краях? Знавали небось Наума Уэнтворта?
- Нет, сэр. Не приходилось. Я все чаще бываю в городах. В сельской
местности только проездом.
- Наума знали почти все. продолжал старик, но никто не знал его так
хорошо, как я. Видите эту книгу? он указал на старый донельзя замусоленный
том в обернутой бумагой обложке, на который я прежде, осматривая эту слабо
освещенную комету, не обратил особого внимания. Это Седьмая Книга Моисея, из
нее я узнал много больше, чем из всех других книг, какие читал. Раньше она
была у Наума.
Он хмыкнул, что-то припоминая.
- Ну и чудак был этот Наум, скажу я вам. Зловредный, однако, чудак и
скаредный, это уж точно. Как вы могли его не знать ума не приложу.
Я заверил его в том, что никогда прежде не слышал даже имени Наума
Уэнтворта, между делом отметив про себя весьма странные литературные вкусы
хозяина дома Седьмая Книга Моисея , к чтению коей он был столь привержен,
являлась ничем иным, как ведьмовской Библией, содержащей разного рода
заклинания, магические формулы и колдовские заговоры и рассчитанной большей
частью на простаков, верящих во всю эту ерунду. В круге света, отбрасываемом
лампой, я заметил еще несколько знакомых мне книг: собственно Библию,
зачитанную в не меньшей степени, чем собрание магических текстов, томик
избранных трудов Коттона Мэзера, а также толстую подшивку старых номеров
Аркхэмекой Газеты . В прошлом все это тоже вполне могло принадлежать Науму
Уэнтворту.
- Я смотрю, вы интересуетесь его книжками, сказал старик, словно угадав
мою последнюю мысль. Он как-то раз обмолвился, что я могу взять их себе вот
я и взял. Хорошие книжки, серьезные отчего, думаю, не попользоваться. Очки
только нужны, без очков теперь буквы не вижу. А вы чего уж там почитайте,
коли охота есть.
Рассеянно его поблагодарив, я напомнил, что речь шла о мистере
Уэнтворте.
- Ох, уж этот Наум! тотчас подхватил старик все с тем же неприятным
смешком. Он уж верно не одолжил бы мне денег, кабы знал, что с ним вскорости
приключится. Нет, сэр, он бы так не поступил, это точно. И ведь даже
расписки с меня не взял, вообще никакой бумажки. Денег было пять тысяч. Он
мне прямо сказал, что ему нет нужды брать какие-то там расписки это были его
собственные слова, а теперь как докажешь, что я ему должен? Нечем доказать,
все делалось с глазу на глаз; он назначил мне день ровно через пять лет
когда я должен буду вернуть ему деньги. Эти пять лет прошли, и сегодня день
Уэнтворта.
Он сделал паузу и взглянул ни меня с хитрецой; в глазах его явно
плясали веселые огоньки, но в темной глубине за ними таился плохо скрываемый
страх.
- Однако Наум не сможет прийти, потому что через два месяца после
нашего уговора ему на охоте попала в голову пуля. Выстрел в затылок, и
наповал. Чистой воды случайность. Конечно, нашлись и такие, кто начал
судачить, будто я это сделал нарочно, но я знал, чем заткнуть их поганые рты
я тогда же отправился в Данвич, прямиком зашел в банк и оформил бумагу на
имя мисс Дженни, дочки Уэнтворта, завещав ей свое состояние, ну, то есть,
то, что отанется после меня. И уж я постарался, чтоб всем это стало
известно. Пусть их дальше судачат теперь им никто не поверит.
- Ну, а как же сам долг? не удержавшись, спросил я.
- Нынче в полночь кончается срок, он вновь зашелся дребезжащим смехом.
Не похоже на то, чтобы Наум сдержал свое обещание, а? Я разумею так: если он
не придет, то все деньги отныне мои. А прийти он не может, бедняга. Оно и
ладно ведь этих денег сейчас у меня все равно уже нет.
Я не спросил его, как поживает теперь дочка Уэнтворта. Понемногу начала
сказываться дневная усталость, особенно измотали меня эти последние
несколько часов езды под проливным дождем. Хозяин, должно быть, заметил, что
я клюю носом; он замолчал, и мы довольно долго просидели в тишине. Наконец
старик вновь подал голос.
- Вид у вас что-то неважный. Устали, небось? спросил он.
- Да, поездка выдалась не из легких. Но я двинусь дальше, как только на
улице поутихнет.
- Тогда вот что. Вам вовсе незачем сидеть здесь и выслушивать мое
стариковское брюзжание. Я дам вам другую лампу, можете прилечь на кушетке в
соседней комнате. Когда этот дождь, наконец, перестанет, я вас позову.
- Но ведь я займу вашу кровать, мистер Старк.
- Не беда, я вообще ложусь очень поздно, сказал он.
Не слушая больше моих возражений, он поднялся с кресла, принес еще одну
керосиновую лампу, зажег ее, и несколько мгновений спустя мы уже стояли на
пороге смежной комнаты. Старик указал мне на приземистую кушетку. Еще
раньше, проходя мимо стола, я прихватил по пути Седьмую Книгу Моисея просто
так, из любопытства, ибо с давних пор был наслышан о множестве невероятных и
таинственных вещей, якобы скрывающихся под ее обложкой. При этом хозяин дома
бросил на меня весьма подозрительный взгляд, но ничего не сказал и
возвратился к своему креслу-качалке, оставив меня одного.
Грозовой ливень и шквалистые порывы ветра неутомимо сотрясали стены и
крышу дома, внутри которого я с удобством расположился на старомодной,
обтянутой кожей кушетке с высоким изголовьем, пристроил поближе тускло
горевшую лампу и начал, не торопясь, перелистывать пресловутую Седьмую Книгу
. Содержание последней являло собой причудливую мешанину из заклинаний и
невразумительных молитв, обращенных к таким князьям потустороннего мира, как
Азиль, Мефистофель, Мабуэль, Бабуэль, Аниквэль и прочие им подобные. Здесь
имелись заклятия на все случаи жизни: одни должны были исцелять болезни,
другие исполнять желания, иные даровать успех в каком-либо предприятии, а
иные одолеть врагов и отомстить за нанесенную обиду. Я заметил, что на
страницах книги неоднократно встречаются предупреждения о необходимости
избегать без крайней на то нужды употребления отдельных слов и фраз;
возможно, именно эти настойчивые просьбы и побудили меня в конечном счете
переписать самое зловещее из попавшихся мне на глаза заклинаний, а именно
Айла Химель Адонаи Амара Зебаот Цадас Йесерайе Харалиус , что должно было
означать вызов из царства тьмы бесов и злых духов или же воскрешение
мертвецов.
1 2 3 4 5