Матросы и
купцы принадлежали к странноликой расе богов, а вот рабы, коренастые, с
раскосыми глазами, были те самые люди, которые, по слухам, пришли сюда из
долины за Ленгом, каким-то образом умудрившись преодолеть или обойти
стороной неприступные пики. Перед городской стеной тянулись широкие причалы
и на них были свалены всевозможные товары, сгружаемые с пришвартованных
галер, причем в самом конце набережной высились штабеля ониксовых глыб, как
обработанных, так и необработанных, которые дожидались отправки на далекие
рынки в Ринар, Огратан и Селефаис.
Еще засветло черный корабль встал на якорь близ длинного каменного
пирса, и все матросы и купцы высыпали на берег и сквозь арочные ворота
потекли в город. Городские улицы были вымощены ониксом, и иные из них были
широкие и прямые, а другие извилистые и узкие. Дома у берега были ниже
прочих, и над их арочными дверями были укреплены диковинные золотые
талисманы в честь божков-хранителей домашнего очага. Капитан отвел Картера в
старинную портовую таверну, которую облюбовали моряки с разных континентов,
и пообещал на следующий день показать ему все чудеса сумеречного города и
проводить в таверны у северной стены, где собираются ониксотесы. С
наступлением вечера в таверне зажгли маленькие бронзовые светильники, и
моряки затянули песни о далеких землях. Но когда большой колокол на самой
высокой башне громогласно вознес над городом свой гулкий зов и в ответ ему
грянул хор рожков, виол и певчих, выводящих загадочную мелодию, песни и
байки в таверне смолкли и люди, склонив головы, оставались безмолвны до тех
пор, пока в воздухе не растворилось последнее эхо. Ибо в сумеречном городе
Инкуаноке все испытывают некий чудесный трепет и боятся нарушить местные
суровые ритуалы, дабы не стать внезапной жертвой рока и мести.
В самом темном углу таверны Картер заметил приземистого человека, и тот
сразу пришелся ему не по душе. Картер сразу признал в нем старого
узкоглазого купца, которого он когда-то давно видел в тавернах Дайлат-Лина и
который, если верить слухам, торговал с обитателями жутких каменных деревень
Ленга, куда здравомыслящие люди не отваживаются заходить и чьи зловещие огни
далеко видны ночью; еще поговаривали, что этот купец даже имел какие-то
тайные сношения с обитающим в доисторическом каменном монастыре верховным
жрецом в желтой шелковой маске на лице, чей облик не поддается описанию.
Когда в Дайлат-Лине Картер расспрашивал тамошних торговцев о холодной
пустыне и о Кадате, в глазах этого мерзкого купца как будто бы вспыхнул
недобрый огонек, и теперь новая встреча с ним в темном и мрачном Инкуаноке,
что находится совсем близко от северных чудес, показалась Картеру дурным
знаком. Но прежде чем Картер успел с ним заговорить, купец незаметно
выскользнул из таверны, а моряки потом сказали, что он пришел в город с
караваном яков откуда-то издалека, а откуда именно, неизвестно, и принес с
собой гигантские и необычайно вкусные яйца сказочной птицы шантак, дабы
выменять их на изумительные резные яшмовые кубки из Иларнека.
На следующее утро капитан повел Картера по мрачным ониксовым улочкам
Инкуанока под сумеречным небом. Изукрашенные золотыми узорами двери и
покрытые барельефами фасады домов, резные балконы и хрустальные окна эркеров
- все сверкало хмурой и безукоризненной красотой, и то и дело им на пути
попадались небольшие площади с черными колоннадами и изваяниями диковинных
тварей, имевших человеческий или фантастический облик. Виды, открывавшиеся в
конце длинных прямых улиц и переулков или за куполами, шпилями и
причудливыми крышами, казались несказанно зловещими и прекрасными, но ничто
не могло сравниться по красоте с исполинским городским храмом Старцев с его
шестнадцатью резными стенами-гранями, приземистым куполом и высокой
колокольней со шпилем, что была выше и величественнее всех прочих зданий по
соседству. А на востоке, далеко за городскими стенами и за пастбищными
лугами, высились серые громады бесконечных и неприступных горных пиков, за
которыми, по преданиям, находился загадочный Ленг.
Капитан повел Картера к могучему храму, который располагался посреди
обнесенного стеной сада на огромной круглой площади, от которой лучами,
точно спицы колеса, расходились улицы. Семь арочных ворот сада, украшенные
теми же резными ликами, что прибиты на городских воротах, всегда растворены,
и люди с благоговением гуляют по мощеным тропинкам и аллейкам, окаймленным
причудливыми изваяниями и святилищами местных богов. В многочисленных
здешних фонтанах и прудах отражается мерцающее пламя треножников на высоком
балконе, все водоемы сложены из оникса и в них плещутся крошечные блестящие
рыбки, которык ныряльщики ловят в океанском глубоководье и потом приносят
сюда. Когда глубокий рокот главного храмового колокола плывет над садом и
ему отвечает стройный хор рожков, виол и певчих, доносящийся из сторожек у
семи садовых ворот, из семи дверей храма выходят семь длинных процессий
жрецов в масках и клобуках, в черном одеянии; в вытянутых руках все они
несут золотые чаши, над которыми клубится странный дым. И эти семь процессий
слаженно маршируют довольно необычным шагом, выбрасывая далеко вперед
негнущиеся ноги, и уходят по аллеям, ведущим к семи сторожкам, в которых они
скрываются, чтобы больше уже не появиться. Говорят, что сторожки соединяются
с храмом подземными ходами, и длинные процессии жрецов возвращаются по ним в
храм, а еще говорят, что бесчисленные ониксовые ступени подземелья ведут к
заповедным тайнам, которым не суждено быть разгаданными. Лишь немногие
намекают на то, что жрецы в масках и в клобуках вовсе даже и не человеческие
существа.
Картер не вошел в храм, ибо никому, кроме царя в маске, это не
позволено. Но прежде чем он покинул сад, настал час бить храмовому колоколу,
и прямо над головой гостя раздался оглушительный удар колокола, а за ним
последовало завывание рожков, виол и голосов из семи сторожек близ садовых
ворот. И вот на семь аллей выступили длинные процессии жрецов с чашами в
руках, и величава была их поступь, и в душе путешественника зародился страх,
какой нечасто могут вызвать жрецы-люди. Когда же последний из них скрылся из
вида, Картер покинул сад, заметив перед самым уходом пятно в том месте на
мостовой, где только что пронесли чаши. Даже капитану не понравилось это
пятно, и он увлек гостя поскорее к холму, где стоит чудесный многокупольный
дворец царя в маске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
купцы принадлежали к странноликой расе богов, а вот рабы, коренастые, с
раскосыми глазами, были те самые люди, которые, по слухам, пришли сюда из
долины за Ленгом, каким-то образом умудрившись преодолеть или обойти
стороной неприступные пики. Перед городской стеной тянулись широкие причалы
и на них были свалены всевозможные товары, сгружаемые с пришвартованных
галер, причем в самом конце набережной высились штабеля ониксовых глыб, как
обработанных, так и необработанных, которые дожидались отправки на далекие
рынки в Ринар, Огратан и Селефаис.
Еще засветло черный корабль встал на якорь близ длинного каменного
пирса, и все матросы и купцы высыпали на берег и сквозь арочные ворота
потекли в город. Городские улицы были вымощены ониксом, и иные из них были
широкие и прямые, а другие извилистые и узкие. Дома у берега были ниже
прочих, и над их арочными дверями были укреплены диковинные золотые
талисманы в честь божков-хранителей домашнего очага. Капитан отвел Картера в
старинную портовую таверну, которую облюбовали моряки с разных континентов,
и пообещал на следующий день показать ему все чудеса сумеречного города и
проводить в таверны у северной стены, где собираются ониксотесы. С
наступлением вечера в таверне зажгли маленькие бронзовые светильники, и
моряки затянули песни о далеких землях. Но когда большой колокол на самой
высокой башне громогласно вознес над городом свой гулкий зов и в ответ ему
грянул хор рожков, виол и певчих, выводящих загадочную мелодию, песни и
байки в таверне смолкли и люди, склонив головы, оставались безмолвны до тех
пор, пока в воздухе не растворилось последнее эхо. Ибо в сумеречном городе
Инкуаноке все испытывают некий чудесный трепет и боятся нарушить местные
суровые ритуалы, дабы не стать внезапной жертвой рока и мести.
В самом темном углу таверны Картер заметил приземистого человека, и тот
сразу пришелся ему не по душе. Картер сразу признал в нем старого
узкоглазого купца, которого он когда-то давно видел в тавернах Дайлат-Лина и
который, если верить слухам, торговал с обитателями жутких каменных деревень
Ленга, куда здравомыслящие люди не отваживаются заходить и чьи зловещие огни
далеко видны ночью; еще поговаривали, что этот купец даже имел какие-то
тайные сношения с обитающим в доисторическом каменном монастыре верховным
жрецом в желтой шелковой маске на лице, чей облик не поддается описанию.
Когда в Дайлат-Лине Картер расспрашивал тамошних торговцев о холодной
пустыне и о Кадате, в глазах этого мерзкого купца как будто бы вспыхнул
недобрый огонек, и теперь новая встреча с ним в темном и мрачном Инкуаноке,
что находится совсем близко от северных чудес, показалась Картеру дурным
знаком. Но прежде чем Картер успел с ним заговорить, купец незаметно
выскользнул из таверны, а моряки потом сказали, что он пришел в город с
караваном яков откуда-то издалека, а откуда именно, неизвестно, и принес с
собой гигантские и необычайно вкусные яйца сказочной птицы шантак, дабы
выменять их на изумительные резные яшмовые кубки из Иларнека.
На следующее утро капитан повел Картера по мрачным ониксовым улочкам
Инкуанока под сумеречным небом. Изукрашенные золотыми узорами двери и
покрытые барельефами фасады домов, резные балконы и хрустальные окна эркеров
- все сверкало хмурой и безукоризненной красотой, и то и дело им на пути
попадались небольшие площади с черными колоннадами и изваяниями диковинных
тварей, имевших человеческий или фантастический облик. Виды, открывавшиеся в
конце длинных прямых улиц и переулков или за куполами, шпилями и
причудливыми крышами, казались несказанно зловещими и прекрасными, но ничто
не могло сравниться по красоте с исполинским городским храмом Старцев с его
шестнадцатью резными стенами-гранями, приземистым куполом и высокой
колокольней со шпилем, что была выше и величественнее всех прочих зданий по
соседству. А на востоке, далеко за городскими стенами и за пастбищными
лугами, высились серые громады бесконечных и неприступных горных пиков, за
которыми, по преданиям, находился загадочный Ленг.
Капитан повел Картера к могучему храму, который располагался посреди
обнесенного стеной сада на огромной круглой площади, от которой лучами,
точно спицы колеса, расходились улицы. Семь арочных ворот сада, украшенные
теми же резными ликами, что прибиты на городских воротах, всегда растворены,
и люди с благоговением гуляют по мощеным тропинкам и аллейкам, окаймленным
причудливыми изваяниями и святилищами местных богов. В многочисленных
здешних фонтанах и прудах отражается мерцающее пламя треножников на высоком
балконе, все водоемы сложены из оникса и в них плещутся крошечные блестящие
рыбки, которык ныряльщики ловят в океанском глубоководье и потом приносят
сюда. Когда глубокий рокот главного храмового колокола плывет над садом и
ему отвечает стройный хор рожков, виол и певчих, доносящийся из сторожек у
семи садовых ворот, из семи дверей храма выходят семь длинных процессий
жрецов в масках и клобуках, в черном одеянии; в вытянутых руках все они
несут золотые чаши, над которыми клубится странный дым. И эти семь процессий
слаженно маршируют довольно необычным шагом, выбрасывая далеко вперед
негнущиеся ноги, и уходят по аллеям, ведущим к семи сторожкам, в которых они
скрываются, чтобы больше уже не появиться. Говорят, что сторожки соединяются
с храмом подземными ходами, и длинные процессии жрецов возвращаются по ним в
храм, а еще говорят, что бесчисленные ониксовые ступени подземелья ведут к
заповедным тайнам, которым не суждено быть разгаданными. Лишь немногие
намекают на то, что жрецы в масках и в клобуках вовсе даже и не человеческие
существа.
Картер не вошел в храм, ибо никому, кроме царя в маске, это не
позволено. Но прежде чем он покинул сад, настал час бить храмовому колоколу,
и прямо над головой гостя раздался оглушительный удар колокола, а за ним
последовало завывание рожков, виол и голосов из семи сторожек близ садовых
ворот. И вот на семь аллей выступили длинные процессии жрецов с чашами в
руках, и величава была их поступь, и в душе путешественника зародился страх,
какой нечасто могут вызвать жрецы-люди. Когда же последний из них скрылся из
вида, Картер покинул сад, заметив перед самым уходом пятно в том месте на
мостовой, где только что пронесли чаши. Даже капитану не понравилось это
пятно, и он увлек гостя поскорее к холму, где стоит чудесный многокупольный
дворец царя в маске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39