17
Хребтовский сесть не предложил. И здороваться за руку не стал. То ли боялся, что вновь промахнется ладонью, то ли Мезенцеву, стоящему в кабинете уже не в гражданской куртке, а в милицейском бушлате с тремя крошечными звездочками на погонах, уже и не положено было такое внимание со стороны начальника.
-- Я тебе обязанности читать давал? -- хмуро спросил Хребтовский.
Он был в уже привычном сером свитере, но лицо казалось еще землистее, чем при предыдущей встрече, будто чем дольше носил он свитер, тем сильнее краска с него переползала на кожу лица.
-- Так точно, -- с военной дубовостью ответил Мезенцев.
-- Прочел?
-- Прочел, -- соврал Мезенцев.
-- А какого хрена ты тогда на чужой территории перестрелки устраиваешь?
Свирепое, мраморно-холодное лицо Хребтовского ждало ответа. Даже бровь не дергалась, точно она тоже хотела знать, почему же это Мезенцев так глупо поступил.
-- Тот... одноглазый... мог Конышеву убить...
-- Стоп! -- хлопнул пачкой "Мальборо" по столу Хребтовский, и полуметровая кипа бумаг качнулась в сторону Мезенцева, намереваясь его ударить. -- Тебе неясно, что такие операции нельзя проводить в одиночку?! Тебе трудно было вызвать бригаду?! Или патрульную группу?! И вообще, неужели ты не заметил, что находишься на территории другого отделения?!
-- Заметил, -- ответил Мезенцев, хотя, кажется, ни вчера, в запале, ни сегодня, в уже спокойном состоянии, об этом даже не подумал. -- Я мог упустить время. И тогда жизнь Конышевой...
-- Стоп! -- врезал кулаком по столу Хребтовский, и кипа бумаг качнулась настолько сильно, что Мезенцев даже удивился, почему она не упала. Может, ее снизу штырем проткнули? -- А вот теперь скажи: почему ты ее отпустил?! Кто тебе дал на это право?! А?! -- И тяжелым взглядом мутных, то ли серых, то ли зеленых, то ли серо-зеленых глаз раздавил Мезенцева, размазал по карте-схеме отделения, висящей за его спиной.
-- Она попросила, -- тихо ответил он. -- Она обещала, что придет через трое суток... нет, уже через двое...
-- Я чувствую, ты не в морпехе служил, а в колхозе, -- нервно вырвал сигарету из пачки Хребтовский, помял ее в толстых, поросших смоляными волосами пальцах и швырнул в урну. -- Объявляю выговор за самоуправство!
-- Есть выговор! -- машинально, по-военному отчеканил Мезенцев и этой резкостью, отработанностью ответа еще сильнее разозлил Хребтовского.
-- Выговор -- за самоуправство при обезвреживании вооруженного бандита! -- уточнил Хребтовский формулировку. -- А за то, что отпустил Конышеву, -- неполное служебное соответствие.
Мезенцев упрямо молчал. Неполное служебное соответствие или НСС -это уже было слишком много: и возможность потери места при следующем "энэсэсе", и лишение квартальной премии. НСС -- это как желтая карточка в футболе. После нее уже будет красная.
Хребтовский сглотнул его молчание, осмотрел новенькую форму, которая сидела в общем-то неплохо, и вдруг спросил о том, что Мезенцев ну уж никак не ожидал:
-- Зачем ты ходил в суд?
Наверное, у Мезенцева стало слишком растерянным лицо, раз Хребтовский так удовлетворенно откинулся на спинку кресла. И даже бровь, казалось, навеки прилипшая к своему месту, дернулась и так заметно мигнула, что Мезенцев сразу ощутил себя глупым маленьким щенком рядом с матерым волчищем.
-- На меня компромат искал?
Нет, Хребтовский был не волчищем. Скорее -- хитрым лисом. А Мезенцев -- куренком, загнанным в угол хлева. Еще немного -- и только перышки полетят в разные стороны.
-- Я изучал материалы суда по Конышевой, -- еле выдавил Мезенцев. Слова дались так трудно, будто он и вправду стал куренком -- безгласым, только попискивать и умеющим существом. -- Суда... и... и следствия...
-- Понравилось? -- пальцы Хребтовского вытянули еще одну сигарету. Щелкнула зажигалка, и едкий дым поплыл от его рта в сторону Мезенцева. -На что похоже: на Агату Кристи или на Конан Дойля?
-- Там есть одна неувязка, -- пропустил укол мимо ушей Мезенцев. -По материалам следствия выходит, что Конышева при ограблении магазина вынесла из него два ящика водки и три головки сыра "Атлет". Но, судя по тому, как быстро ее задержали, она не могла унести так много. И потом, куда она их дела, если обыск в ее доме, летней кухне и подвале ничего не дал, если... если не считать всего одной бутылки водки из тех двух ящиков, которая почему-то оказалась спрятанной прямо среди круп в летней кухне?
-- Значит, был сообщник, -- отпарировал Хребтовский. -- Но она его не выдала. Одну бутылку оставила себе... Наверно, из жадности, а остальные он упер к себе...
-- Я просмотрел фотографии с места происшествия, -- упорствовал Мезенцев. -- Нужно было обладать немалой силой, чтобы не только разбить внешнее стекло магазина, но и так зверски покрушить витрины...
-- А сообщник? -- напомнил Хребтовский и подмигнул.
Вот уж после этого Мезенцев ненавидел бровь сильнее, чем самого Хребтовского.
-- Но зачем так крушить? -- попытался он внушить свое сомнение начальнику, но ответа не получил.
Мезенцев упрямо не говорил о том, что вел следствие сам Хребтовский, хотя уже в одном этом скрывался ряд странностей. Нет, тогда он еще не был начальником отделения. Хребтовский возглавлял уголовный розыск в этом же отделении и вполне мог не расследовать такое, в общем-то пустячное, дело, как ограбление магазина, тем более что оно не сопровождалось ни грабежом кассы, ни угрозой убийства. Мог поручить любому старлею-оперуполномоченному или вообще какому-нибудь курсанту-практиканту. Но он взялся за это дело сам.
-- Суд вынес приговор. Сомнений у него не было, -- дохнул сизым ядом в сторону Мезенцева расплывшийся в кресле Хребтовский и стряхнул пепел прямо на красную ковровую дорожку.
Мезенцев хотел назвать еще и фамилию Пеклушина, но Хребтовский опередил его.
-- На тебя поступила жалоба от Пеклушина, -- с удовольствием пробасил он. -- Ты почему до сих пор не побеседовал с его соседями?
Наверное, фамилия Пеклушина призраком висела в кабинете, раз они не минули ее. И то, что Хребтовский все-таки упомянул ее первым, показалось Мезенцеву символичным. Призрак овеществился и теперь смотрел на Мезенцева водянистыми глазами Хребтовского.
-- Пеклушин -- преступник, -- внятно произнес Мезенцев, с ужасом подумав, что чуть не сказал: "Ты -- преступник". До того не различал он теперь Хребтовского и Пеклушина.
-- Молчать! -- плюнул сигаретой в урну Хребтовский и со всего плеча врезал кулаком по столу. Кипа бумаг рухнула на Мезенцева, больно рубанув по бедру. -- Пеклушин -- человек дела! Он -- крупный коммерсант и честный человек! Он жертвует деньги на детский садик!
"Ого, уже с садика начал девочек выращивать!" -- восхитился дальновидностью Пеклушина Мезенцев.
На грохот упавших бумаг вошла секретарша, усталая женщина предпенсионного возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65