.. Седлецкие как бы попали в собственную квартиру, только после ремонта, о котором они столько мечтали и который столько лет откладывали.
В спальне стояла огромная белая арабская кровать, в детской - тренажер с чугунными противовесами, а в гостиной - стол под льняной скатертью, уставленный бутылками и закусками. Елизавета Григорьевна присоединилась к женщинам на кухне - Людмила с Полиной, которую привез Толмачев, заканчивали приготовление праздничного ужина. Тут же вертелся и Мирзоев, надзирающий за пловом.
Седлецкий поманил его из кухни:
- Турсун, пошли покурим...
- Ты же знаешь, не курю, - отмахнулся Мирзоев.
- Я сказал: пошли!
На балкон они вышли вчетвером. В щель между двумя домами виднелись Москва-река и угол "Белого дома".
- Не вовремя ты затеял новоселье, - вздохнул Седлецкий. -Туттакое намечается...
- А в этой стране что-то всегда намечается, - с досадой сказал Акопов. - Тут все не вовремя. Даже жить!
- Зачем тебе тренажер? - спросил Толмачев.
- Чтоб ты спрашивал...
Вечер опускался тихий и сырой. Неясный шум доносился со стороны "Белого дома".
- Все митингуют? - кивнул в сторону реки Мирзоев.
- Да уж, - сказал Седлецкий. - В Кремле настроены самым решительным образом. Штурм ожидается в самые ближайшие дни.
- С ума посходили, - сказал Мирзоев. - Это же самоубийство! Кто за ними пойдет?
- Мы и пойдем, - сказал Толмачев. - Зарплату нашему брату прибавили. Почти в два раза. Надо же отрабатывать содержание.
- Я не пойду, - сказал Акопов. - Я вообще на пенсию собираюсь. Жена теперь у меня есть, квартира - вот она... Напложу детей и постараюсь воспитать у них чувство отвращения к политике.
- Молчи, Цицерон, - сказал Седлецкий. -Тебе такую пенсию устроят - небо с овчинку покажется. Подполковника дали? Дали! Вот и служи.
- Кстати, Коля, - повернулся Акопов к Толмачеву. - Не худо бы озвучить приказ по Управлению.
А то слухами питаемся, как последние обыватели.
- Приказ еще не подписан, - сказал Толмачев. - Вот вернется из госпиталя начальник...
- А он вернется? - спросил Мирзоев. - Мне кто-то сказал дипломатическая болезнь у Виктора Константиновича. Не хочет ввязываться в свару.
- Все-то мы знаем, - отмахнулся Толмачев, разглядывая кончик тлеющей сигареты. - Ладно, озвучу приказ. А то ведь выпить спокойно не дадите, репьи... Значит, так. За личное мужество. Довольны? То-то. А с вами, Алексей Дмитриевич, разговор особый. Открывается вакансия на новый отдел. Кавказский. Поскольку вы теперь полковник... И учитывая ваш опыт в Шаоне, откровенно говоря...
- Мне бы не хотелось бросать институт, - вздохнул Седлецкий.
- Начальство что-нибудь придумает, - пожал плечами Толмачев. - У матросов есть вопросы?
- Есть, - сказал Акопов. - Ты только без звездочки остался?
- Только без звездочки, - успокоил его Толмачев.
- Мужички! - заглянула на балкон Людмила, румяная от плиты. - Все готово. Прошу к столу.
От "Белого дома" донесся сухой треск автоматных очередей. Акопов вошел в комнату последним и плотно закрыл дверь, отсекая этот треск.
Удалось новоселье. Борщ, вареники, рыбные пироги, мясо, тушенное со сладким перцем и чесноком, сырники в сметане... Много секретов казачьей кухни вспомнила Людмила. Елизавета Григорьевна, откушав всего понемножку, шепнула Седлецкому:
- Голодной смерти твой Акопов может не бояться.
Подали плов - личный вклад Мирзоева в застолье. Седлецкий встал с рюмкой.
- Я хотел бы предложить тост...
И тут в дверь позвонили - долго и настойчиво.
- Может, генерал все-таки пришел? - пробормотал Акопов, поднимаясь.
Вскоре он выглянул из прихожей и поманил Людмилу. У двери переминался высокий худой парень.
Лицо его было залито кровью, и рукавом светлой куртки он безуспешно пытался ее стереть.
- Говорит, за ним гонятся, - объяснил Акопов.
- Гонятся! - подтвердил парень. - Там, у Баррикадной, такое... Можно умыться? А то в метро не пустят. Кровь, черт!..
- А почему же гонятся? - удивилась Людмила. - Что вы натворили?
- Ну... начали нас дубинками бить. А я взял кирпич!
- Булыжник - оружие пролетариата, - заметил Седлецкий, входя в прихожую. - Вы его сначала перевяжите, а потом допрашивайте.
За ним появилась Полина. Всплеснула руками и принесла тряпку - затирать кровавые подтеки на светло-желтом медовом паркете. Потом оглянулась на дверь в гостиную и сказала:
- Давно хотела спросить, Алексей Дмитриевич... Вы ведь у Толмачева как старший брат. Скажите честно, чем занимается Николай? Он же мне предложение сделал. Понимаете? И я должна знать...
Седлецкий пожал плечами и хотел сначала отделаться шуткой. Но потом вспомнил колючие вопросы Елизаветы Григорьевны - примерно такие же вопросы.
- Твой Николай работает референтом. И это все, что пока нужно знать. Если любишь - верь ему.
Когда-нибудь, может, узнаешь больше.
Акоповы вывели парня из ванной. На голове у него белела повязка. Парень с тревогой смотрел на входную дверь и прислушивался к неясным шумам на улице.
- Не бойся, - постарался приободрить парня Седлецкий. - Ворвутся сюда выкинем. Вон нас сколько, мужиков!
- Там тоже было много... мужиков, - вздохнул парень. - А побежали. Дубинок испугались. Я тут во все двери стучал. И никто не открыл! Спасибо вам.
Он ушел. Гости вернулись к столу.
- Господи, что же это делается? - спросила Полина.
- Переворот делается, - сказал Толмачев и залпом выпил из своей рюмки.
Долго молчали. Потом Акопов включил телевизор, который стоял просто на полу - не успели купить тумбу. Как раз началась программа новостей.
- Экстремистски настроенные элементы... - Диктор не поднимал глаз от шпаргалки. - Силы правопорядка были вынуждены, учитывая сложившуюся ситуацию...
- Выключи к черту! - сказал Седлецкий Акопову. - Тошно...
Они долго сидели в каком-то странном оцепенении. А за окном сгущалась промозглая беззвездная ночь.
- И все же у меня есть тост! - наконец упрямо сказал Седлецкий.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88