Я закрыла глаза, желая снова ускользнуть от них. Но они не оставляли меня в покое. Они били меня, трясли, что-то вливали мне в горло.
Сознание возвращалось ко мне постепенно и совершенно против моей воли. Потому что с приходом сознания локализировалась и боль. Моя голова раскалывалась от боли. Может быть, это от рома? Ну, конечно, - я же пила ром! Неразбавленный! Чушь - это вовсе не от рома. Смерть подкралась к моей постели...да, это был...шорох, потом отвратительный запах, - затем удар. Я опять открыла глаза. Надо мной все ещё склонялось белое, вспотевшее лицо Кистлера.
- Удар, - пробормотала я остатками своего прежнего голоса.
- Спокойно, спокойно, - но не засыпайте снова! Не спать - ты слышишь меня, малышка? Не спать!
- Моя голова!
Лицо Кистлера растянулось в широкой, добродушной ухмылке.
- Все же ты легко отделалась. Она уже опять нормально функционирует.
Ходж отошел от моей постели на несколько шагов, и я услышала его слова:
- Что скажите, доктор?
- Все в полном порядке! - прозвучал голос, сравнимый с гудком океанского парохода. - Кто будет ухаживать? Хорошо. Отлично. И, пожалуйста, до двенадцати часов не позволяйте ей снова заснуть.
Затем стало тихо. Единственное, что я ещё могла слышать, было гудение в моей голове. Миссис Уэллер и Ходж Кистлер попеременно подходили к моей постели. Каждый раз, когда я закрывала глаза, они трясли меня, что я находила не очень приветливым. После этого я попыталась спать с открытыми глазами, как кролик. Против этого они ничего не могли возразить. И, в конце концов, они действительно позволили мне заснуть.
Когда я проснулась, у меня горел свет. Но кто-то надел на прозрачный стеклянный шар бумажный пакет. И чего только люди не придумают! Я чувствовала себя немного лучше. Громкое гудение в моей голове перешло в тихое жужжание. Я попробовала включить свой мозг, как какое-нибудь радио. Это было прекрасное ощущение, снова иметь возможность думать, пусть даже и несколько рассеянно.
Ходж Кистлер сидел у моей постели, вытянув длинные ноги, сунув руки в карманы брюк. Он имел очень свирепый вид.
- Хелло! - сказала я.
Он вскочил.
- Хелло! Смотрите-ка, кто тут вдруг снова ожил! - Он низко склонился надо мной, сияя глазами.
- Что, собственно говоря, произошло?
- Если ты пообещаешь мне не падать сразу в обморок, я скажу тебе: понятия не имею!
- Разве вы его - или её - не поймали?
- Этот случай с тобой также загадочен, как и все остальное, происшедшее здесь за последнее время.
Вместе с силами ко мне вернулось и ехидство.
- Теперь лейтенант Штром может утверждать, что я умерла естественной смертью, случайно упав с постели.
За улыбкой Ходжа скрывались серьезность и ярость.
- Ты имеешь право высмеивать всех нас. Слышать больше не хочу о Штроме!
- Мне проломили череп?
- Тебе? Ну, что ты! Он же у тебя железобетонный! - пошутил, рассмеявшись, Ходж.
- Почему же тогда я так отвратительно себя чувствую?
- От этой вони. Принюхайся-ка кругом.
Я послушно принюхалась. - Странно - пахнет, как...
- Как эфир?
- Да. Именно так. Эфир!
- Но тот, кто совершил все это свинство, не ограничился одним эфиром он использовал также и нафталин. Поэтому ты так плохо себя чувствуешь.
Только теперь до меня дошло, что Ходж обращается ко мне на "ты". Как ни странно, я не имела ничего против, а сделала тоже самое.
- Ты можешь за меня больше не волноваться.
- Ах, малышка! - он ласково похлопал меня по руке. - Мне ужасно жалко тебя!
- Мне следовало принять твое приглашение, - проговорила я, слабо улыбнувшись.
- Пожалуйста, шутки в сторону!
- Ты ведь не оставишь здесь меня одну сегодня ночью? - с ужасом спросила я.
- В этом ты можешь быть уверена. Я ведь и всю прошлую ночь тоже был здесь.
С этой успокаивающей мыслью я опять заснула. На этот раз глубоко и крепко. И проспала до следующего утра. Свет все ещё горел, хотя в комнату светило солнце. Ходж спал сном праведника, сидя в кресле у моей постели. Голова склонилась на сторону, руки свисали с подлокотников. Впервые с тех пор, как я его знала, он выглядел спокойно, почти по-детски.
Вдруг в холле послышались шаги. Я с трудом повернула голову в сторону двери. Мой приятель, тот худощавый полицейский, заглянул, приоткрыв дверь, посмотрел на меня с довольно глупым видом и снова удалился. Я попробовала осторожно поднять голову и заметила, к своей радости, что она не развалилась на части. Хотя было все ещё убийственно больно, но боль эта, однако, была уже более или менее терпимой. Я бесшумно перебралась на другой конец своего дивана, намереваясь встать с постели позади кресла, в котором спал Кистлер. Но он тут же проснулся.
- Хеда, что ты делаешь?
- Я голодна.
- Голодна? - с ужасом спросил он.
- Да, а почему я не могла проголодаться?
- Ты не можешь быть голодной, - решил он. - У тебя дурной желудок.
- Моему желудку совершенно все равно, дурной он, или нет. Во всяком случае, он пустой.
Он поднялся и потянулся.
- Есть только апельсиновый сок. Предписание врача. Вчера нельзя было ничего, сегодня - апельсиновый сок.
И больше я ничего не получила. Мы поспорили также и из=за того, что я собиралась встать с постели. Ходж позвонил доктору и, ворча, вернулся обратно.
- Доктор говорит, если у тебя такая лошадиная натура, что ты можешь встать, то, ради Бога, вставай. Но, если тебе станет плохо, ты должна немедленно снова лечь. А я не понимаю, почему тебе не плохо. Но у меня куча дел. И мне, собственно, нужно бы пойти на работу. Сегодня среда. Знаешь ли ты, что это значит? Среда! Я скажу этому полицейскому там, за дверью, чтобы он присмотрел за тобой.
Первым делом я выключила свет. Потом остановилась посреди своей спальни и огляделась по сторонам.
Кругом царил прямо-таки варварский беспорядок. По полу были разбросаны газеты, книги и журналы. Ящики буфета и комода были выдвинуты, вещи из них были выброшены и валялись на ковре. Даже тарелки и чашки были вынуты из посудного шкафа.
У меня закружилась голова. Что же все это должно означать?
Даже если люди, вернувшие меня к жизни, что-нибудь здесь искали, они не могли устроить такой беспорядок! Этот разгром носил печать злого умысла.
Я прошла в свою кухню. И здесь был страшный беспорядок. Ящики выдвинуты, все в них перевернуто. Я открыла чулан, где хранилась моя одежда - вся одежда валялась на полу. Мой чемодан был вскрыт, а его содержимое перерыто. Сама кухня имела ужасный вид. Но хуже всего выглядела комнатушка, занимаемая миссис Гэр. И тут меня осенило. Что же я за дура, однако!
Я ведь никогда ничего не рассказывала полиции о чулане, который миссис Гэр занимала своими вещами. Я совершенно забыла о нем. И как я только могла! Сначала я была раздражена тем, что миссис Гэр оставила за собой эту площадь в моих апартаментах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61