Сверху пригревало солнце, у него было спиртное и замечательная давно забытая закуска. Но он внезапно ощутил пустоту и разочарование, ясно осознав, что уже ничего хорошего в этой жизни у него не будет. Впервые за все годы несчастий его посетила необычная мысль: "А не лучше ли сделать петлю и повеситься где-нибудь на чердаке одного из тех выстроившихся в ряд серых и мрачных домов? И уже не будет ни голода, ни холода, ни ставшего уже привычным одиночества".
И стараясь вымыть из мозгов эту напугавшую его своей устрашающей притягательностью мысль, он сделал длительный приятно обжигающий горло глоток. Открыв блаженно закрытые глаза, Лоскут увидел перед собой двух одетых в модные широкие пиджаки "крутых" парней. Они внимательно его разглядывали. К своему удовлетворению Гришка не почувствовал ни малейшего испуга. Ему в этот момент было все равно.
- Ты - Лоскут?
- Допустим!
И уловив нотки вызова в ответе старого калеки-бомжа, Крот иронически усмехнулся: Ну что ж, Лоскут, поедем, покатаемся. Дело у нас к тебе имеется. Разговор небольшой.
Гришка потянулся к остаткам закуски. Крот небрежно махнул рукой: Оставь это, у нас в машине все есть, и водки сколько хочешь и закуски на десять таких как ты хватит.
Но Гришка, уже догадавшись, что его ждет, решил проявить независимость. С молчаливым упрямством, крепко зажав в руке недопитую бутылку, сопровождаемый громилами, направился к шикарной машине: "Ишь ты черная, как катафалк. Хоть напоследок проедусь с комфортом в шикарной машине."
Сидя на заднем сиденьи, Гришка, отгоняя страх, вновь приложился и сделал большой глоток водки. Ведущий машину Крот, наблюдая за ним в зеркальце одобрительно хмыкнул:
- Молодец, Лоскут. Хорошо пить умеешь, красиво, без натуги. Я таких уважаю. А теперь поспи. Я разбужу, когда надо будет.
Гришка из чувства все ещё не покидающего его протеста решил бодрствовать, но однообразное мелькание чередующихся рощ и полян, прилегающих к загородному шоссе, вскоре заставили его притупленное водкой сознание затуманиться и задремать.
Далее ехали молча. На сороковом километре машина свернула в сторону от основного шоссе. Через полчаса они подъехали к огромному давно заброшенному котловану. Вокруг возвышались неподвижно застывшие горы щебня, песка, гравия и застывшего цемента.
Грива грубо растолкал Лоскута: Давай, просыпайся, дядя, приехали!
Лоскут некоторое время приходил в себя, пытаясь сообразить, где и с кем находится. Зачем все вспомнил и с тоской ощутил близость собственной кончины. Он безропотно позволил вывезти себя из машины и подвести к отвесному краю котлована.
"Сейчас все будет позади, - пришло горькое осознание неминуемой гибели, - странно, но ещё пару часов назад я сам хотел смерти, а теперь боюсь. Ох как боюсь! Выпить бы сейчас, ах как хочется выпить.". И он в тоске обвел глазами заброшенное неизвестно кем затеянное и остановленное строительство.
И словно угадав его последнее желание, длиноволосый достал из машины и протянул Лоскуту бутылку водки. Гришка суетливо отвинтил пробку дорогого заморского напитка и сделал пару затяжных глотков. Затем взглянул на равнодушно спокойные лица своих палачей.
"Таких молить о пощаде бесполезно и ни к чему", - обречено вздохнул он и просительно, извиняющемся тоном попросил:
- Дайте перед смертью затянуться пару раз.
Грива вопросительно посмотрел на Крота и от кивнул:
Только две затяжки, не больше. Нам ещё гнать машину назад.
И безразличие, с которым было дано разрешение, заставило Гришку оставить последнюю надежду. Он закурил сигарету и повернулся лицом к казалось бездонному провалу котлована: он не хотел видеть занесенных над ним рук палачей. И почти тут же ему нанесли сильный удар по голове, столкнув вниз. Странно, но его сознание не захотело сразу отключаться и он впервые в жизни ощутил ни с чем не сравнимое ощущение свободного полета. И по мере того как его тело мчалось вниз, все убыстряя скорость, он чудесным, непостижимым, уже совсем не земным предвидением знал, что как только его слабая легко уязвимая жалкая плоть перестанет существовать, столкнувшись с жестким покрытием цементного фундамента, его душа тут же взлетит вверх. И наступит освобождение от всей мутной, пакостной, впитанной за долгую жизнь грязи, уже частично смытой и очищенной его земными страданиями и физической болью. И это запоздалое осознание своей подлинной сущности с горечью открыло ему, что уже ничего, совсем ничего нельзя исправить.
Крот опасливо взглянул вниз на распростертое внизу тело и буднично сказал:
- Все, аллес, капут. Отмучился бродяга. Поехали, Грива. Я за последние сутки умаялся. Надо отдохнуть и расслабиться. Съезжу я пожалуй к Нинке в сауну. Но сначала надо поспать.
- Ты, Крот, неугомонный как вечный двигатель: ещё о бабах в нинкиной сауне думать себе позволяешь. А я лично завалюсь спать до завтрашнего полудня.
- Дело твое. Но как пионер будь готов завтра к вечеру. Анатолий нас повезет в Чертаново. Я уже с ним договорился. Жаль парня: зарежут его не жалеющие оплачивать проезд случайные пассажиры.
- Ты, Крот, ещё и шаман: все наперед знаешь. Совсем как тот русский, предсказавший чукче, что тот упадет, как только допилит сук, на котором сидит.
Крот, благосклонно хохотнул старому и совсем не смешному анекдоту и небрежно бросил вниз в котлован недокуренную сигарету, давая понять, что здесь делать больше нечего. Теперь машину гнал Грива, выжимая максимальную скорость в ожидании долгожданного отдыха.
Глава II.
ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ.
Включившись в раскрытие убийства журналиста, оперуполномоченный уголовного розыска Ильин не надеялся на легкий успех: "Вряд ли местные уголовники причастны к этому преступлению. Дверь не взломана, Никонов сам впустил своего палача в квартиру. И первой напрашивается версия об убийстве из ревности: очень уж многих баб таскал к себе служитель прессы. Правда, смущает пропажа золотых изделий из шкатулки. И, по словам сестры покойного, с его пальца исчез перстень, сделанный на заказ. Это явная глупость: преступник-профессионал с такой заметной вещичкой не связался бы. Пока в деле одни загадки. Смущает и то, что специализировался Никонов на криминальной тематике. Может быть перешел кому-нибудь дорогу? Это надо проверить в первую очередь.
Главный редактор встретил Ильина настороженно. Узнав о причинах визита попытался разуверить сыщика:
- Ну это вы зря подумали! Я его как-то спросил не боится ли он мести. Так Вадим в ответ засмеялся: "Я не глупее паровоза. Статьи у меня только по форме хлесткие. Но заметь, конкретных фамилий не называю, преступные сделки, сулящие крупные прибыли, не срываю. Так что бояться мне нечего. Вон взяточники "Ревизора" смотрели и от души смеялись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33