И точно такие же кругляши летят в охотничью избушку уже со всех сторон. А людей, вырывающихся в панике изнутри ее, безжалостно, в упор, расстреливают из автоматов парни Левочкина, пренебрегая мольбами о жалости и помиловании. В этой звериной схватке имеет право уцелеть лишь одна из сторон. Сегодня повезло команде банкира: через некоторое время избушка яростно пылает, постреливая в стороны смолистыми искрами, а "быки", сняв кожаные плащи, подтаскивают к громадному костру окровавленные трупы тех, кто не успел сгореть заживо, и деловито запихивают их в гудящее пламя длинными сосновыми слегами, вырванными из ограды. Это называется "подбросить дровишек в печурку". Еще через некоторое время на лесной поляне остается лишь кучка "кожаных" и смердящее горелым жиром кострище. А вокруг деревья, опаленные не осенними красками. Равнодушного к произошедшей только что трагедии леса. И равнодушно- безоблачного неба с проносящимся в нем суперлайнером международных авиалиний...
- Уходим,- так же коротко командует Левочкин.- Рассосаться по городу и на неделю затаиться. А затем произведем остаточную зачистку. Включая в нее и "черных".
Подъехавшей по вызову ментовской бригаде достаются в свидетели несколько частников на потасканных "Жигулях" различных модификаций истинные любители грибного супа. Которые подъехали сюда много позже исчезнувших в направлении Клина иномарок.
Глава 1. Н О С Т А Л Ь Ж И .
Объявили: "Москва". И вновь селевым потоком нахлынуло прошлое. Вместе с вонью подгоревшего масла от чебуречных лотков на площади "трех вокзалов", сигаретными окурками и пустыми пивными банками, гремящими под ногами. А также гостеприимно разъятой пастью подземного перехода метро "Комсомольская" с его, казалось, вечными попрошайками, торгашами и малолетними шлюшками, гримирующимися под интердевочек. Все было так же, как год назад. И миражом уже маячили за спиной шампунем вымытая брусчатка улиц Барселоны, увитые разноцветным плющом замки Гамбурга, каналы Венеции с непременными гондолами, кокосовые пальмы Таити. И сами таитяночки-таечки: маленькие, упругие с мягкими ласковыми руками и податливым телом, произведенным Создателем исключительно для массажа и изучения таинств Камасутры...
Федор Артюхов стоит на перроне словно мешком пришибленный. После разноцветья карнавальных масок, палитры грандиозных фейерверков и высококлассной сервисной обслуги четырех и пятизвездочных отелей родная обитель кажется до того серой и невзрачной, что хочется взреветь белугой: Лю-у-уди! До чего же вы довели подобных себе хомо сапиенс!
И бежать хочется. Назад, под ласковое солнце средиземноморья или в мягкие теплые объятия Тихого океана. Наплевав на все поэтические бредни о ностальгии и прочей меланхолической лапше...
- Федя, очнись, слышишь! Что с тобой?- узенькая прохладная ладошка требовательно теребит рукав его шикарной рубашки апаш.
Стреляный непроизвольно мотает головой, стряхивая с себя пелену угарного тумана. Вот оно. То, ради чего он вернулся сюда, на Родину, презрев все традиции забугрового гостеприимства и отменного сервиса. Нежно-эфемерное создание с именем Лиля. Хрупкий тоненький росток среди чащи жилистых крепкотелых сорняков, шипами пробивающих себе путь на верх, к солнцу. Дочь Артура Нерсесовича Аджиева. Бывшего московского магната, мультимиллионера, умного, коварного и сверхрассчетливого авторитета среди авторитетов. А также бывшего босса Федора Артюхова по кличке Стреляный. Его, то есть, шефа. И вновь между Федором и Лилей вклинились кинокадры воспоминаний годичной давности...
Два "Шевроле", встретившихся на Рублевском шоссе. Сказочный замок в районе дачного поселка, миражом рассыпающийся в воздухе от заложенной взрывчатки. Но сперва трупы, трупы, всюду трупы: на крыльце, в бассейне, в сторожке охранников. Много крови. На телах людей, собак, на мраморе лестницы и розовом платье горничной. И запах сгоревшей взрывчатки и стреляных гильз. А посреди всего этого бедлама в широчайшем дверном проеме - худенькое существо в черной маечке и джинсах. Ничего себе пейзажец.
Федор тогда недолго простоял на душевном перепутье. У него было с чем ехать: тайник дома на Щипке выдал ему целое состояние в баксах и бриллиантах. Хорошее наследство оставил после себя Васька Голова, бывший помощник Кости Лесного - мир праху братвы. И он уехал, прихватив с собой шестнадцатилетнюю дочь Аджиева, которая вцепилась в него, как утопающий в соломинку. Тогда в его охладевшем, казалось, навсегда сердце вдруг оттаял малюсенький уголочек, словно жалость воткнула в него острую раскаленную иглу. Судьба Лили была похожа на его собственную: оба преданы и брошены на произвол судьбы. К тому же осиротевшие и бездомные.
За границей Федору оставалось только радоваться мимолетно вспыхнувшему приступу жалости: оказалось, Лиля в совершенстве знает английский, так что собственной переводчицей Стреляный был обеспечен на сто процентов. А Лиля - полным высококлассным пансионом.
Любовниками они не стали. Федору вдруг настолько понравилась роль опекуна девушки, что он напрочь отмел всякие низменные мыслишки в отношении ее персоны. Она была для него чем-то вроде игрушки - куклы, которую интересно наряжать в различные наряды и цеплять на нее разноцветные висюльки типа кулонов, серег, перстеньков, браслетов и прочей драгоценной мелюзги. Разница состояла лишь в ценах на эти наряды и брюлики - они были вовсе не кукольными. Но Стреляного, привыкшего отмечать периоды между отсидками с широким размахом, цены не пугали никогда - спрос рождает предложение. И камешки из тайника Вульфа, провезенные за границу внаглую в сумочке скромницы Лили, у всех на виду, прикрытые лишь внушительной пачкой декларированных баксов - подтверждали это правило.
Их занятие за границей? Лиля ударилась в изучение иностранных языков, попутно посещая местные музеи и достопримечательности. Не пропускала и дискотек - дикаркой назвать язык не повернется. Федор не спрашивал ее о поклонниках - при яркой внешности и фигуре топ-модели вопрос показался бы кощунственным. И не устраивал по ночам облавы на Лилин одноместный отдельный номер - ненавидел всякие посягательства как на свою, так и на чужую свободу. Да ему и некогда было - Артюхов в любом курортном местечке находилл очередной приватный клуб карате или кунг-фу, где усердно шлифовал приемы. Зато оставшееся время было целиком посвящено поискам очередной привлекательной жертвы противоположного пола. Нет, Стреляный не был секс-маньяком. Но когда из тридцати двух лет жизни двенадцать вычеркнуты на шастанье по тюрьмам, пересылкам и зонам, становится вполне понятным и приемлемым ненасытность данного индивидуума к периодической смене партнерш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88