Из-за этого возникали ссоры с женой, чего раньше никогда не было. Потом начались скандалы. Николай понял, что, если останется работать в центре, распад семьи неизбежен, и решил уйти из этого бардака! Оставалось два дежурства, чтобы закрыть месяц. Придя в центр, Николай предупредил о своем уходе Андрея Владимировича Милютина, которого обслуживающий персонал называл Крюгером. Крюгер был непосредственным начальником Николая.
Милютин, выслушав Старикова, как-то нехорошо ухмыльнулся.
— Что, майор, не по тебе современная жизнь? Ну-ну! Только учти, другой уже не будет. Привык бы лучше, а то так и сдохнешь нищим! А дочь твоя, ей, кажется, пятнадцать? Так вот, дочь твоя все равно придет к нам! Не сюда, так в другое место, похожее на это! Некуда ей, как и всей молодежи, податься, расслабиться! Некуда! Дворцы пионеров ликвидировали! А здесь все, что душа пожелает! Вспомнишь мое слово, майор! Но силком тебя держать не буду! Рассчитаю после окончания следующей смены. Все! Вали на пост, офицер!
Николай с трудом сдержался, чтобы не врезать боевой «хлыст» этому ублюдку в кость над верхней губой, чтобы та, проломив череп, навсегда заткнула пасть этому самодовольному типу! Из-за семьи сдержался!
В этот раз вместе со Стариковым дежурил молодой, особо не отягощенный умом парень Костя. Он постоянно пытался затащить в темный угол какую-нибудь полупьяную проститутку, но пока это ему не удавалось. Однако он не отчаивался и не терял бодрость духа. От него Николай и узнал новость, заставившую его глубоко задуматься.
— Слышал, офицер, ты уходить собрался?— спросил Костя, едва они заняли свой пост.
— И что?
— Зря!
— Это тебе, щенку, может, интересно смотреть на всю эту мерзость, а мне блевать хочется! И на «ты» к своим безмозглым дружкам обращайся, понял?
— Какие мы важные! А что, если я не буду с тобой на «вы», а?
— В жало получишь! Прямо здесь! Месяца два блядушек своих не увидишь точно!
— Крутой, что ли, в натуре?
— А ты «тыкни» — узнаешь!
— Ладно! — неожиданно легко согласился Костя. — Так вот, хочу вам сказать по секрету. Триста баксов здесь платили только последние два месяца.
— А раньше больше давали?
— А то! Под штуку иной раз выходило! Да еще дряни дармовой в придачу! Это сейчас у начальства напряги с «дурью», поэтому всего триста и платят. Но я слышал, послезавтра утром тачка с наркотой подвалить должна. Тогда заживем!
— Тачка с наркотой, говоришь?
— Ага! Они, боссы наши, — пацан поднял глаза к потолку, — постоянно наркоту получали. Откуда тот героин тащили, не знаю! Но веселье начиналось по полной программе! Обдолбленных ползала, снимай любую и хоть в сортир тащи, ни хрена не понимает! Да и сам кумарнешь в кайф! И в получку баксов восемьсот! Не хило, а, майор? Вы в армии столько получали?
— Нет!
— Так что зря сваливаете! Идите лучше, пока не поздно, к Крюгеру, в обратку проситесь. Он мужик отходчивый, и ровесники вы с ним с виду! Я, в натуре, говорю! Потом пожалеете, офицер!
— О себе думай! И советы свои оставь при себе!
— Мне че думать? Вы только, майор, смотрите, того, никому про наркоту ни слова! А то нам обоим башни в шесть секунд спилят!
— Так уж и в шесть?
— Я серьезно, майор! Тут долго не базарят! Это вы ни хрена не знаете, а я знаю!
— Так молчал бы, не трепал языком как помелом.
— Не, ну вы че? Я же вам как своему!
— Заткнись, Костя! Нашел своего!
— Но вы не сдадите меня?
— Очень надо!
— Ништяк! Пузырь с меня. А язык мой, в натуре, враг мой! Что ни услышу, то выболтаю!
— Не в языке дело, Костя!
— А в чем?
— В голове! Она тебе дана, чтобы думать! И не только о том, как пьяную проститутку в сортир затащить.
— Да ладно вам!
После смены Николай взял бутылку водки и пошел к сестре. Она жила одна в отдельной квартире, недалеко от развлекательного борделя.
Было восемь утра, а на смену в госпиталь ей заступать вечером. Поэтому, как и рассчитывал Николай, сестра оказалась дома.
— Ты чего, Коль? — удивилась она, открыв дверь и увидев брата.
— Привет!
— Привет! Случилось что?
— Может, в дом пустишь?
— Извини, проходи, конечно! Водка? Зачем?
Николай прошел на кухню, поставил бутылку на стол, ребром ладони срубил горло. Налил полный стакан, в два глотка опорожнил, занюхал сигаретой, ее же и прикурил и сказал:
— Не могу я, Лиля, больше!
— Чего не можешь? Да говори толком, присядь, я закусить приготовлю, раз уж такое дело.
— Не надо закуски, не хочу. Дай лучше пепельницу!
Он сидел, глубоко затягиваясь.
— Так чего ты больше не можешь, Коля? — повторила свой вопрос сестра.
— Смотреть на весь этот бардак, что вокруг творится!
— Вот оно что! Знакомая картина. Синдром войны. Депрессия. За что, мол, кровь проливали, так?
— А если и так?
— Тебе, Коля, сейчас не водка, а больничная койка нужна. Покой. Психолог.
— Какой может быть покой, Лиля? Какой психолог? Знала бы ты, что творится там, где я работаю!
— Представляю.
— Представлять — одно, видеть — другое.
— Ты что-то можешь изменить?
— Не знаю.
— Ничего не можешь! Надеюсь, ты ушел оттуда?
— Еще одна смена.
— Вот и хорошо. Поищем — что-нибудь другое найдем. Не везде же как в том борделе. И люди, ты на людей посмотри! Они нормальные, и молодежь тоже. А где ты работаешь, одни отбросы. Но их немного. Что значит сотня-другая для полумиллионного города.
— Ничего не значит. Но туда все новые и новые малолетки прутся. И представляешь, что господа хозяева увеселительного заведения им готовят? Это я только сегодня узнал. В город, в бордель, идет крупная партия наркотиков. И они, хозяева эти долбаные, ждут ее как манну небесную. Для них это деньги! А жизни и здоровье людей — пустой звук!
— Наркотики, говоришь? Неужели опять? Было время, когда они буквально заполонили город. Но потом какая-то специальная служба навела здесь шороху, многих арестовали! Значит, история повторяется? Но ты-то откуда об этом узнал? Обычно, тем более сейчас, такие дела наркодельцы проворачивают в строжайшей тайне.
— Напарник мой, тьфу! Тоже напарник нашелся, пацан, гнилой, как пень трухлявый, поведал эту тайну.
— И ты поверил? Если пацан слюнявый про наркотики знает, то о соответствующих органах и говорить нечего.
— А если ты ошибаешься?
— Ну ты сам подумай. Гонит ерунду твой пацан, а ты слушаешь!
— Может, ты и права!
Стариков налил еще стакан. Выпил. Закурил.
После бессонной ночи водка сделала свое дело. Николая стало клонить в сон, слипались глаза, и вдруг он выкрикнул:
— Всех под пулемет! Всех, до единого! Живыми никого не брать!
Сестра с жалостью посмотрела на брата:
— Ну вот! Допился! Вставай-ка, пока еще бормотать можешь, пошли в комнату, уложу тебя. А то через минуту с места не сдвину.
— Я сказал, под пулемет! Почему не выполняешь, лейтенант?
— Патроны кончились, — силясь поднять Николая, в тон ему говорила Лиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Милютин, выслушав Старикова, как-то нехорошо ухмыльнулся.
— Что, майор, не по тебе современная жизнь? Ну-ну! Только учти, другой уже не будет. Привык бы лучше, а то так и сдохнешь нищим! А дочь твоя, ей, кажется, пятнадцать? Так вот, дочь твоя все равно придет к нам! Не сюда, так в другое место, похожее на это! Некуда ей, как и всей молодежи, податься, расслабиться! Некуда! Дворцы пионеров ликвидировали! А здесь все, что душа пожелает! Вспомнишь мое слово, майор! Но силком тебя держать не буду! Рассчитаю после окончания следующей смены. Все! Вали на пост, офицер!
Николай с трудом сдержался, чтобы не врезать боевой «хлыст» этому ублюдку в кость над верхней губой, чтобы та, проломив череп, навсегда заткнула пасть этому самодовольному типу! Из-за семьи сдержался!
В этот раз вместе со Стариковым дежурил молодой, особо не отягощенный умом парень Костя. Он постоянно пытался затащить в темный угол какую-нибудь полупьяную проститутку, но пока это ему не удавалось. Однако он не отчаивался и не терял бодрость духа. От него Николай и узнал новость, заставившую его глубоко задуматься.
— Слышал, офицер, ты уходить собрался?— спросил Костя, едва они заняли свой пост.
— И что?
— Зря!
— Это тебе, щенку, может, интересно смотреть на всю эту мерзость, а мне блевать хочется! И на «ты» к своим безмозглым дружкам обращайся, понял?
— Какие мы важные! А что, если я не буду с тобой на «вы», а?
— В жало получишь! Прямо здесь! Месяца два блядушек своих не увидишь точно!
— Крутой, что ли, в натуре?
— А ты «тыкни» — узнаешь!
— Ладно! — неожиданно легко согласился Костя. — Так вот, хочу вам сказать по секрету. Триста баксов здесь платили только последние два месяца.
— А раньше больше давали?
— А то! Под штуку иной раз выходило! Да еще дряни дармовой в придачу! Это сейчас у начальства напряги с «дурью», поэтому всего триста и платят. Но я слышал, послезавтра утром тачка с наркотой подвалить должна. Тогда заживем!
— Тачка с наркотой, говоришь?
— Ага! Они, боссы наши, — пацан поднял глаза к потолку, — постоянно наркоту получали. Откуда тот героин тащили, не знаю! Но веселье начиналось по полной программе! Обдолбленных ползала, снимай любую и хоть в сортир тащи, ни хрена не понимает! Да и сам кумарнешь в кайф! И в получку баксов восемьсот! Не хило, а, майор? Вы в армии столько получали?
— Нет!
— Так что зря сваливаете! Идите лучше, пока не поздно, к Крюгеру, в обратку проситесь. Он мужик отходчивый, и ровесники вы с ним с виду! Я, в натуре, говорю! Потом пожалеете, офицер!
— О себе думай! И советы свои оставь при себе!
— Мне че думать? Вы только, майор, смотрите, того, никому про наркоту ни слова! А то нам обоим башни в шесть секунд спилят!
— Так уж и в шесть?
— Я серьезно, майор! Тут долго не базарят! Это вы ни хрена не знаете, а я знаю!
— Так молчал бы, не трепал языком как помелом.
— Не, ну вы че? Я же вам как своему!
— Заткнись, Костя! Нашел своего!
— Но вы не сдадите меня?
— Очень надо!
— Ништяк! Пузырь с меня. А язык мой, в натуре, враг мой! Что ни услышу, то выболтаю!
— Не в языке дело, Костя!
— А в чем?
— В голове! Она тебе дана, чтобы думать! И не только о том, как пьяную проститутку в сортир затащить.
— Да ладно вам!
После смены Николай взял бутылку водки и пошел к сестре. Она жила одна в отдельной квартире, недалеко от развлекательного борделя.
Было восемь утра, а на смену в госпиталь ей заступать вечером. Поэтому, как и рассчитывал Николай, сестра оказалась дома.
— Ты чего, Коль? — удивилась она, открыв дверь и увидев брата.
— Привет!
— Привет! Случилось что?
— Может, в дом пустишь?
— Извини, проходи, конечно! Водка? Зачем?
Николай прошел на кухню, поставил бутылку на стол, ребром ладони срубил горло. Налил полный стакан, в два глотка опорожнил, занюхал сигаретой, ее же и прикурил и сказал:
— Не могу я, Лиля, больше!
— Чего не можешь? Да говори толком, присядь, я закусить приготовлю, раз уж такое дело.
— Не надо закуски, не хочу. Дай лучше пепельницу!
Он сидел, глубоко затягиваясь.
— Так чего ты больше не можешь, Коля? — повторила свой вопрос сестра.
— Смотреть на весь этот бардак, что вокруг творится!
— Вот оно что! Знакомая картина. Синдром войны. Депрессия. За что, мол, кровь проливали, так?
— А если и так?
— Тебе, Коля, сейчас не водка, а больничная койка нужна. Покой. Психолог.
— Какой может быть покой, Лиля? Какой психолог? Знала бы ты, что творится там, где я работаю!
— Представляю.
— Представлять — одно, видеть — другое.
— Ты что-то можешь изменить?
— Не знаю.
— Ничего не можешь! Надеюсь, ты ушел оттуда?
— Еще одна смена.
— Вот и хорошо. Поищем — что-нибудь другое найдем. Не везде же как в том борделе. И люди, ты на людей посмотри! Они нормальные, и молодежь тоже. А где ты работаешь, одни отбросы. Но их немного. Что значит сотня-другая для полумиллионного города.
— Ничего не значит. Но туда все новые и новые малолетки прутся. И представляешь, что господа хозяева увеселительного заведения им готовят? Это я только сегодня узнал. В город, в бордель, идет крупная партия наркотиков. И они, хозяева эти долбаные, ждут ее как манну небесную. Для них это деньги! А жизни и здоровье людей — пустой звук!
— Наркотики, говоришь? Неужели опять? Было время, когда они буквально заполонили город. Но потом какая-то специальная служба навела здесь шороху, многих арестовали! Значит, история повторяется? Но ты-то откуда об этом узнал? Обычно, тем более сейчас, такие дела наркодельцы проворачивают в строжайшей тайне.
— Напарник мой, тьфу! Тоже напарник нашелся, пацан, гнилой, как пень трухлявый, поведал эту тайну.
— И ты поверил? Если пацан слюнявый про наркотики знает, то о соответствующих органах и говорить нечего.
— А если ты ошибаешься?
— Ну ты сам подумай. Гонит ерунду твой пацан, а ты слушаешь!
— Может, ты и права!
Стариков налил еще стакан. Выпил. Закурил.
После бессонной ночи водка сделала свое дело. Николая стало клонить в сон, слипались глаза, и вдруг он выкрикнул:
— Всех под пулемет! Всех, до единого! Живыми никого не брать!
Сестра с жалостью посмотрела на брата:
— Ну вот! Допился! Вставай-ка, пока еще бормотать можешь, пошли в комнату, уложу тебя. А то через минуту с места не сдвину.
— Я сказал, под пулемет! Почему не выполняешь, лейтенант?
— Патроны кончились, — силясь поднять Николая, в тон ему говорила Лиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86