Это сопутствовало бы торговле, и нам было бы выгодно. Мы сейчас отдаем себе отчет в том, что эта мысль вряд ли понравится твоему народу, поэтому берем на себя обязательство первые несколько лет при помощи щедрой стипендии самим поддерживать такого человека…
Томмалтах аж задохнулся. Он еда не упал, споткнувшись о камень, и выкрикнул:
— Я что, мог бы жить в Исе?
— Мог бы. — Произнес Руфиний, — там тебе будут рады и в доме простолюдинов, и среди суффетов, и на приеме у короля, и у его жен и дочерей.
II
По ибернийским меркам у Лейдхенна Мак-Борхедо было великолепное поместье. К югу от него и до серебристой полоски, реки Руиртех, простирался луг; а ниже, наподобие неясной взору сказочной страны, проходила граница земли лагини, которую Руфиний обогнул по пути на север. Нигде он не видывал такого обилия подножного корма для огромных стад скота; рядом с небольшими посевами овса и ячменя находились навесы для овец, лесные массивы, рощицы, первобытные леса вдалеке. Омытая дождем, сердоликом сверкала земля, неправдоподобно яркого цвета, а над ней глубокой синевы небо с белыми стаями облаков.
Со слов Руфиний имел представление о том, что Лейдхенн не всецело владел этой территорией, в отличие от земельных наделов Иса или римских латифундий. В Эриу земля была неотделима от населявшего ее племени, если только какой-нибудь завоеватель не изгонял все племя полностью. Однако в данном случае Лейдхенна опекал король Ниалл, и отсюда вытекали неплохие доходы. Народ был, вероятно, доволен. Эти варвары ученых людей почитали не меньше, чем древних греков. Таким образом Лейдхенн спокойно существовал поблизости от своего древнего врага, Миды, ведь поэт был неприкасаем.
Подъезжая с запада, оставив позади себя на расстоянии нескольких дней пути Кондахт, Руфиний увидел длинный дом прямоугольной формы, что неясным очертанием возвышался над окружающими строениями. Его земляная крыша пестрела мхом и цветами. Кругом росли кустарники лесного ореха; Руфиний вспомнил, что ценились они не только за свои плоды, а вдобавок еще и считались волшебными.
Собаки завозмущались, но не нападали. За исанцами уже давно следили пастушата и теперь кинулись о них докладывать. Но несколько шедших им навстречу вооруженных людей не предпринимали ничего угрожающего. Впереди них шли двое без оружия. Один, коренастый, у которого уже начали седеть косматые рыжие волосы и борода, нес жезл с висящими на нем и позвякивающими кусочками металла; одет он был в тунику и плащ, количество цветов на них означало, что чин чуть ниже королевского. Второй был помоложе, с рябым лицом и каштановыми волосами, одет попроще и тем не менее похож на первого.
Спутники Руфиния не двигались. Ему следовало спешиться. Спрыгнув с коня, он поднял руку и произнес:
— Приветствую вас. Я — Руфиний Мак-Марибанни Галльский из-за моря, пришел сюда в Муму от короля Конуалла Коркка, который поручил мне принести весть его дорогому другу, ученому поэту Лейдхенну Мак-Борхедо. Мы долго путешествовали, разузнавая дорогу. Имею ли я честь обращаться к нему самому?
— Да, — сказал тот мужчина, что в возрасте. — Так вы от Конуалла? Тысяча приглашений! — Он выступил вперед, обнял приезжего и расцеловал его в обе щеки.
— Вы оказываете мне больше уважения, чем я того заслуживаю, — ответил Руфиний. — Простите же мне, чужеземцу, если я не сведущ в правилах приличия, необходимых моему почтенному хозяину.
Лейдхенн проглотил приманку, хотя его ответом в любом случае было бы:
— Вы в самом деле мои гости, Руфиний Мак-Марибанни, вы и ваши люди, и находитесь под моим покровительством. Идемте, не беспокойтесь, позвольте моим домочадцам позаботиться о вас. Если у вас есть желания, исполнить которые в наших силах, — лишь дайте знать.
Затем последовала обычная суета. В это время Лейдхенн представил своего спутника, который действительно оказался его сыном, студентом Тигернахом, и задал несколько невинно звучащих вопросов, о том, как поживают незнакомцы и что привело их в эти края. Руфиний оценил по достоинству ту проницательность, с которой было определено его положение в обществе. Он не забыл упомянуть о том, что кроме как говорить он может еще и читать, и писать на латыни; а последнее он, в частности, с радостью продемонстрировал бы любому заинтересованному. Это умение тут же возвысило его до ранга, близкого поэту, что было более или менее равно положению друида. Что касается его целей, то это была долгая история. Очень кстати было посоветоваться с хозяином до того, как поведать ее на празднике, что устроил Лейдхенн. Некоторые из его рассказов могли оказаться не для всех ушей.
— Поэтому не упрекайте моих людей, если первое время они будут молчаливы. Это не значит, что они недружелюбны, просто находятся под гейсом до тех пор, пока я не дам им разрешения. В любом случае они мало знакомы с вашим языком и ничего не знают о диалектах Миды. Вы ведь слышите, как мне трудно говорить.
— Вы говорите хорошо, — любезно произнес Лейдхенн, — тогда как я испытываю нехватку латинских слов.
Он ни в чем не проявлял настойчивость по отношению к своим гостям, кроме стремления устроить их как можно удобнее. Руфиний же принимал гостеприимство так, словно обнаружил его на необитаемом острове, словно из хижины пастуха попал во дворец племенного короля, но и на самом деле с тех пор, как он покинул замок, он не встречал ничего подобного. Поев и выпив эля, он был отправлен в баню, чтобы отпарить грязь. Выйдя оттуда, он обнаружил ожидающую его чистую одежду. Слуга пояснил, что женщины забрали его платье постирать к ручью, а эта — подарок хозяина. В его распоряжении было собственное спальное помещение; маленькая спальня, одна из нескольких в главном здании, образованная перегородками, не достигающими до потолка, но довольно высокими. Слуга сказал, что при желании можно получить девушку, и добавил, что она прелестна и искусна и будет вне себя от счастья поближе познакомиться с человеком из-за границы. Руфиний ответил, что весьма благодарен, но в данный момент больше бы желал встречи с поэтом.
Он взял с собой выбранную им у лучшего городского ювелира сердоликовую брошь в качестве заблаговременно приготовленного подарка в обмен на одежду. Во время пира он поднесет настоящие дары…
Лейдхенн принял его в просто обставленной хижине.
— Это для того, чтобы я мог побыть сам с собой и посочинять или поговорить с кем-нибудь наедине, — пояснил он. — Но, раз день хороший, может, вместо этого погуляем?
Охрана за ними не последовала. Она и не была ему нужна. те люди, что встретили их, носили оружие лишь для того, чтобы подчеркнуть его статус. Вскоре он и его посетитель уже прохаживались по траве. Пчелы жужжали в клевере, его белые головки склонялись в ответ на то, что шептал ветер, высоко ввысь взмыл жаворонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Томмалтах аж задохнулся. Он еда не упал, споткнувшись о камень, и выкрикнул:
— Я что, мог бы жить в Исе?
— Мог бы. — Произнес Руфиний, — там тебе будут рады и в доме простолюдинов, и среди суффетов, и на приеме у короля, и у его жен и дочерей.
II
По ибернийским меркам у Лейдхенна Мак-Борхедо было великолепное поместье. К югу от него и до серебристой полоски, реки Руиртех, простирался луг; а ниже, наподобие неясной взору сказочной страны, проходила граница земли лагини, которую Руфиний обогнул по пути на север. Нигде он не видывал такого обилия подножного корма для огромных стад скота; рядом с небольшими посевами овса и ячменя находились навесы для овец, лесные массивы, рощицы, первобытные леса вдалеке. Омытая дождем, сердоликом сверкала земля, неправдоподобно яркого цвета, а над ней глубокой синевы небо с белыми стаями облаков.
Со слов Руфиний имел представление о том, что Лейдхенн не всецело владел этой территорией, в отличие от земельных наделов Иса или римских латифундий. В Эриу земля была неотделима от населявшего ее племени, если только какой-нибудь завоеватель не изгонял все племя полностью. Однако в данном случае Лейдхенна опекал король Ниалл, и отсюда вытекали неплохие доходы. Народ был, вероятно, доволен. Эти варвары ученых людей почитали не меньше, чем древних греков. Таким образом Лейдхенн спокойно существовал поблизости от своего древнего врага, Миды, ведь поэт был неприкасаем.
Подъезжая с запада, оставив позади себя на расстоянии нескольких дней пути Кондахт, Руфиний увидел длинный дом прямоугольной формы, что неясным очертанием возвышался над окружающими строениями. Его земляная крыша пестрела мхом и цветами. Кругом росли кустарники лесного ореха; Руфиний вспомнил, что ценились они не только за свои плоды, а вдобавок еще и считались волшебными.
Собаки завозмущались, но не нападали. За исанцами уже давно следили пастушата и теперь кинулись о них докладывать. Но несколько шедших им навстречу вооруженных людей не предпринимали ничего угрожающего. Впереди них шли двое без оружия. Один, коренастый, у которого уже начали седеть косматые рыжие волосы и борода, нес жезл с висящими на нем и позвякивающими кусочками металла; одет он был в тунику и плащ, количество цветов на них означало, что чин чуть ниже королевского. Второй был помоложе, с рябым лицом и каштановыми волосами, одет попроще и тем не менее похож на первого.
Спутники Руфиния не двигались. Ему следовало спешиться. Спрыгнув с коня, он поднял руку и произнес:
— Приветствую вас. Я — Руфиний Мак-Марибанни Галльский из-за моря, пришел сюда в Муму от короля Конуалла Коркка, который поручил мне принести весть его дорогому другу, ученому поэту Лейдхенну Мак-Борхедо. Мы долго путешествовали, разузнавая дорогу. Имею ли я честь обращаться к нему самому?
— Да, — сказал тот мужчина, что в возрасте. — Так вы от Конуалла? Тысяча приглашений! — Он выступил вперед, обнял приезжего и расцеловал его в обе щеки.
— Вы оказываете мне больше уважения, чем я того заслуживаю, — ответил Руфиний. — Простите же мне, чужеземцу, если я не сведущ в правилах приличия, необходимых моему почтенному хозяину.
Лейдхенн проглотил приманку, хотя его ответом в любом случае было бы:
— Вы в самом деле мои гости, Руфиний Мак-Марибанни, вы и ваши люди, и находитесь под моим покровительством. Идемте, не беспокойтесь, позвольте моим домочадцам позаботиться о вас. Если у вас есть желания, исполнить которые в наших силах, — лишь дайте знать.
Затем последовала обычная суета. В это время Лейдхенн представил своего спутника, который действительно оказался его сыном, студентом Тигернахом, и задал несколько невинно звучащих вопросов, о том, как поживают незнакомцы и что привело их в эти края. Руфиний оценил по достоинству ту проницательность, с которой было определено его положение в обществе. Он не забыл упомянуть о том, что кроме как говорить он может еще и читать, и писать на латыни; а последнее он, в частности, с радостью продемонстрировал бы любому заинтересованному. Это умение тут же возвысило его до ранга, близкого поэту, что было более или менее равно положению друида. Что касается его целей, то это была долгая история. Очень кстати было посоветоваться с хозяином до того, как поведать ее на празднике, что устроил Лейдхенн. Некоторые из его рассказов могли оказаться не для всех ушей.
— Поэтому не упрекайте моих людей, если первое время они будут молчаливы. Это не значит, что они недружелюбны, просто находятся под гейсом до тех пор, пока я не дам им разрешения. В любом случае они мало знакомы с вашим языком и ничего не знают о диалектах Миды. Вы ведь слышите, как мне трудно говорить.
— Вы говорите хорошо, — любезно произнес Лейдхенн, — тогда как я испытываю нехватку латинских слов.
Он ни в чем не проявлял настойчивость по отношению к своим гостям, кроме стремления устроить их как можно удобнее. Руфиний же принимал гостеприимство так, словно обнаружил его на необитаемом острове, словно из хижины пастуха попал во дворец племенного короля, но и на самом деле с тех пор, как он покинул замок, он не встречал ничего подобного. Поев и выпив эля, он был отправлен в баню, чтобы отпарить грязь. Выйдя оттуда, он обнаружил ожидающую его чистую одежду. Слуга пояснил, что женщины забрали его платье постирать к ручью, а эта — подарок хозяина. В его распоряжении было собственное спальное помещение; маленькая спальня, одна из нескольких в главном здании, образованная перегородками, не достигающими до потолка, но довольно высокими. Слуга сказал, что при желании можно получить девушку, и добавил, что она прелестна и искусна и будет вне себя от счастья поближе познакомиться с человеком из-за границы. Руфиний ответил, что весьма благодарен, но в данный момент больше бы желал встречи с поэтом.
Он взял с собой выбранную им у лучшего городского ювелира сердоликовую брошь в качестве заблаговременно приготовленного подарка в обмен на одежду. Во время пира он поднесет настоящие дары…
Лейдхенн принял его в просто обставленной хижине.
— Это для того, чтобы я мог побыть сам с собой и посочинять или поговорить с кем-нибудь наедине, — пояснил он. — Но, раз день хороший, может, вместо этого погуляем?
Охрана за ними не последовала. Она и не была ему нужна. те люди, что встретили их, носили оружие лишь для того, чтобы подчеркнуть его статус. Вскоре он и его посетитель уже прохаживались по траве. Пчелы жужжали в клевере, его белые головки склонялись в ответ на то, что шептал ветер, высоко ввысь взмыл жаворонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115