И пусть завистники твердили, что у Санджорджо – культ собственной персоны и он болезненно обожает быть на первых ролях. Санджи тем временем смог взять реванш в мире моды, откуда его попытались выбросить.
Теперь нужно лишь усовершенствовать наброски, над которыми он работал уже несколько недель, но, к несчастью, фантазия отказывалась служить ему.
– Такой расход вполне допустим, – ответил ему Галеаццо, – три миллиарда мы истратить можем.
– Мы должны быть в состоянии истратить вдвое больше, – заметил Сильвано, поставив хрустальный бокал на стол.
Сортени кивнул. Шесть миллиардов на рекламу – вполне разумное вложение, чтобы укрепить дела фирмы.
– Пожалуй, ты прав, – задумчиво заметил Галеаццо. – Хоть продажа шла не лучшим образом, «Санджи» по-прежнему – первая марка в Италии и пятая в мире. Но осторожней, еще одна неудача, и мы пойдем ко дну.
Сортени говорил прямо, точно анализируя ситуацию и чувствуя реальную перспективу. Сильвано снова откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, нахмурил лоб и произнес вполголоса:
– Знаю!
– Тогда – беремся за дело, – заключил Галеаццо. – Другие проблемы есть? – решительно спросил он тоном командира перед решающей атакой.
– Никаких! – солгал Сильвано.
На самом деле проблемы у него были, и целых три: Рауль, Лилиан и творческий кризис.
За десять лет работы Сортени и Санджорджо создали торговую империю, открыв магазины в Милане, Болонье, Риме, Венеции, Флоренции, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Гонконге, Сиднее. Оборот фирмы достигал значительных сумм, хотя, конечно, они не могли сравняться с Ивом Сен-Лораном, зарабатывавшим сто миллионов долларов в год. За ним следовали Диор, Шанель и Валентино.
Особняк на улице Боргоспессо, генеральный штаб фирмы, где они жили и работали, был арендован на тридцать лет за пятьсот миллионов лир в год. Вилла на Лаго Маджоре, квартира в Канне, яхта в Санта-Маргерита – эти игрушки, принадлежавшие им обоим, могли в одно мгновение обратиться в ничто, как в сказке про Золушку с первым ударом полночи.
Сильвано знал – в его судьбе был волшебный миг, когда он встретил сказочного принца. Но ведь мог наступить и тот роковой час, когда мир меняется и царская карета превращается в тыкву. Он поднялся очень высоко и смотрел на прошлое сверху вниз. Теперь он вполне освоился на верхних этажах, греясь в лучах всеобщего одобрения. За ним ухаживали, ему льстили как искренние почитатели, так и тайные недруги. Сильвано вовсе не хотелось сдавать позиции и лицезреть, как его позолоченная карета превратится в тыкву.
Многие пытались помешать его восхождению. Он жил среди коварства и интриг, но сумел создать для себя безопасную нишу, научился обороняться и нападать, защищая собственный талант.
А таланта Сильвано хватало с избытком. И на этот раз его способность предвосхищать ожидания публики поможет ему преодолеть кризис. Ведь на карту поставлена прежде всего его репутация как художника.
– Верь мне, Галеаццо, – сказал Сильвано, обращаясь к другу, – наши потери в этом году – ерунда. Сделаем следующую коллекцию и компенсируем потерянное.
– Уверен, – улыбнулся Галеаццо, потушив окурок в пепельнице из оникса.
Сильвано протянул Сортени пачку рисунков:
– Когда будет время, передай наброски Лилиан, пусть посмотрит. Да и ты взгляни…
Лилиан Купер была не только приятельницей Санджи, но и крупнейшим покупателем. Мнение президента торговой сети «Купер и Тейлор» имело огромное значение.
Галеаццо взял рисунки и спросил:
– А тебе-то они как? Нравятся?
– Дрянь! – вздохнул Санджорджо. – Ничего у меня не вышло…
Как ни тяжело было Сильвано признаться, но он действительно именно так оценил свою последнюю работу.
Галеаццо взглянул на друга: узкие голубые глаза Сильвано, обычно исполненные грусти, сверкали от досады.
«В его взгляде погасла улыбка», – подумал Сортени.
Ему хотелось обнять Санджи, как в те времена, когда их соединяла страсть, но для Сильвано все давно кончилось. В их отношениях не было места для банального возврата к прошлому. Никто не знал Сильвано так хорошо, как Галеаццо: Санджи родился в провинции, он рос в тяжелой, грубой атмосфере, где не признавали полутонов и отвергли юношу. Мягкий с людьми, преданными ему, Сильвано был жесток и безжалостен с теми, кого ненавидел, и умел взять реванш. Сейчас блестящие голубые глаза Сильвано покраснели от напряжения и бессонных ночей, его терзала неудача, но Галеаццо видел в нем первого человека в мире моды. Когда-нибудь Санджи победит всех.
Кто-то постучал в дверь. Только один человек осмелился бы им помешать – Рауль Летициа. И действительно, в кабинет заглянул юноша.
Сильвано словно опалили жестоким огнем, когда он встретился взглядом с Раулем.
– Что ты тут делаешь? – резко спросил Санджи.
– Ничего… – без всякой обиды произнес Рауль и не без иронии добавил: – Можно войти?
– Входи же! – ответил Сильвано, обезоруженный таким наивным ответом.
Сортени тут же встал и уже в дверях распрощался с Раулем:
– Еще увидимся, Рауль!
– Пока! – отозвался юноша.
Молодой человек подошел к Сильвано, присел на ручку кресла и провел пальцем по густым бровям Санджорджо, смотревшего на него с грустной улыбкой.
– У тебя уставший вид, – прошептал Рауль.
Он взял стакан Санджи и отпил глоток.
– Это пройдет, – ответил Сильвано, стараясь выглядеть равнодушным.
– А я тебя уже месяц не видел, – печально произнес юноша.
– Я же сказал: нам больше не следует встречаться, – напомнил бесстрастным тоном Санджи.
Рауль не слушал друга. Он вел себя ласково и настойчиво, как ребенок, который во что бы то ни стало хочет добиться своего. Он был красив какой-то нежной, чуть порочной красотой.
– Я думал, умру за этот месяц, – капризно произнес Рауль. – А вчера в Ла Скала ты даже не пожелал поздороваться со мной…
– Мы же решили больше не встречаться, – сказал Санджорджо, но, судя по тону, он уже готов был уступить.
– Так отец решил, а я тут ни при чем, – сказал юноша.
– Я согласен с его решением, – заметил Санджи.
– Когда Всевышний приказывает, даже великий Санджорджо падает на колени, – поддел друга Рауль.
– Я это сделал для твоего блага! – с трудом сохраняя спокойствие, возразил Сильвано.
– Не надо цепляться за оправдания, – упрекнул его юноша и, прижимаясь к Санджи, добавил: – Я здесь, а остальное не имеет значения.
– Я дал слово.
Сильвано был из тех людей, что не любят нарушать данное слово.
– Моему отцу? – усмехнулся юноша.
Рауль был против решения отца, он лишь подчинился отцовской воле.
– Да, твоему отцу, – подтвердил Санджи.
У него перехватило дыхание, и он тщетно искал в себе силы, чтобы прогнать Рауля.
А юноша спокойно произнес:
– Риккардо Летициа внушает тебе страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Теперь нужно лишь усовершенствовать наброски, над которыми он работал уже несколько недель, но, к несчастью, фантазия отказывалась служить ему.
– Такой расход вполне допустим, – ответил ему Галеаццо, – три миллиарда мы истратить можем.
– Мы должны быть в состоянии истратить вдвое больше, – заметил Сильвано, поставив хрустальный бокал на стол.
Сортени кивнул. Шесть миллиардов на рекламу – вполне разумное вложение, чтобы укрепить дела фирмы.
– Пожалуй, ты прав, – задумчиво заметил Галеаццо. – Хоть продажа шла не лучшим образом, «Санджи» по-прежнему – первая марка в Италии и пятая в мире. Но осторожней, еще одна неудача, и мы пойдем ко дну.
Сортени говорил прямо, точно анализируя ситуацию и чувствуя реальную перспективу. Сильвано снова откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, нахмурил лоб и произнес вполголоса:
– Знаю!
– Тогда – беремся за дело, – заключил Галеаццо. – Другие проблемы есть? – решительно спросил он тоном командира перед решающей атакой.
– Никаких! – солгал Сильвано.
На самом деле проблемы у него были, и целых три: Рауль, Лилиан и творческий кризис.
За десять лет работы Сортени и Санджорджо создали торговую империю, открыв магазины в Милане, Болонье, Риме, Венеции, Флоренции, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Гонконге, Сиднее. Оборот фирмы достигал значительных сумм, хотя, конечно, они не могли сравняться с Ивом Сен-Лораном, зарабатывавшим сто миллионов долларов в год. За ним следовали Диор, Шанель и Валентино.
Особняк на улице Боргоспессо, генеральный штаб фирмы, где они жили и работали, был арендован на тридцать лет за пятьсот миллионов лир в год. Вилла на Лаго Маджоре, квартира в Канне, яхта в Санта-Маргерита – эти игрушки, принадлежавшие им обоим, могли в одно мгновение обратиться в ничто, как в сказке про Золушку с первым ударом полночи.
Сильвано знал – в его судьбе был волшебный миг, когда он встретил сказочного принца. Но ведь мог наступить и тот роковой час, когда мир меняется и царская карета превращается в тыкву. Он поднялся очень высоко и смотрел на прошлое сверху вниз. Теперь он вполне освоился на верхних этажах, греясь в лучах всеобщего одобрения. За ним ухаживали, ему льстили как искренние почитатели, так и тайные недруги. Сильвано вовсе не хотелось сдавать позиции и лицезреть, как его позолоченная карета превратится в тыкву.
Многие пытались помешать его восхождению. Он жил среди коварства и интриг, но сумел создать для себя безопасную нишу, научился обороняться и нападать, защищая собственный талант.
А таланта Сильвано хватало с избытком. И на этот раз его способность предвосхищать ожидания публики поможет ему преодолеть кризис. Ведь на карту поставлена прежде всего его репутация как художника.
– Верь мне, Галеаццо, – сказал Сильвано, обращаясь к другу, – наши потери в этом году – ерунда. Сделаем следующую коллекцию и компенсируем потерянное.
– Уверен, – улыбнулся Галеаццо, потушив окурок в пепельнице из оникса.
Сильвано протянул Сортени пачку рисунков:
– Когда будет время, передай наброски Лилиан, пусть посмотрит. Да и ты взгляни…
Лилиан Купер была не только приятельницей Санджи, но и крупнейшим покупателем. Мнение президента торговой сети «Купер и Тейлор» имело огромное значение.
Галеаццо взял рисунки и спросил:
– А тебе-то они как? Нравятся?
– Дрянь! – вздохнул Санджорджо. – Ничего у меня не вышло…
Как ни тяжело было Сильвано признаться, но он действительно именно так оценил свою последнюю работу.
Галеаццо взглянул на друга: узкие голубые глаза Сильвано, обычно исполненные грусти, сверкали от досады.
«В его взгляде погасла улыбка», – подумал Сортени.
Ему хотелось обнять Санджи, как в те времена, когда их соединяла страсть, но для Сильвано все давно кончилось. В их отношениях не было места для банального возврата к прошлому. Никто не знал Сильвано так хорошо, как Галеаццо: Санджи родился в провинции, он рос в тяжелой, грубой атмосфере, где не признавали полутонов и отвергли юношу. Мягкий с людьми, преданными ему, Сильвано был жесток и безжалостен с теми, кого ненавидел, и умел взять реванш. Сейчас блестящие голубые глаза Сильвано покраснели от напряжения и бессонных ночей, его терзала неудача, но Галеаццо видел в нем первого человека в мире моды. Когда-нибудь Санджи победит всех.
Кто-то постучал в дверь. Только один человек осмелился бы им помешать – Рауль Летициа. И действительно, в кабинет заглянул юноша.
Сильвано словно опалили жестоким огнем, когда он встретился взглядом с Раулем.
– Что ты тут делаешь? – резко спросил Санджи.
– Ничего… – без всякой обиды произнес Рауль и не без иронии добавил: – Можно войти?
– Входи же! – ответил Сильвано, обезоруженный таким наивным ответом.
Сортени тут же встал и уже в дверях распрощался с Раулем:
– Еще увидимся, Рауль!
– Пока! – отозвался юноша.
Молодой человек подошел к Сильвано, присел на ручку кресла и провел пальцем по густым бровям Санджорджо, смотревшего на него с грустной улыбкой.
– У тебя уставший вид, – прошептал Рауль.
Он взял стакан Санджи и отпил глоток.
– Это пройдет, – ответил Сильвано, стараясь выглядеть равнодушным.
– А я тебя уже месяц не видел, – печально произнес юноша.
– Я же сказал: нам больше не следует встречаться, – напомнил бесстрастным тоном Санджи.
Рауль не слушал друга. Он вел себя ласково и настойчиво, как ребенок, который во что бы то ни стало хочет добиться своего. Он был красив какой-то нежной, чуть порочной красотой.
– Я думал, умру за этот месяц, – капризно произнес Рауль. – А вчера в Ла Скала ты даже не пожелал поздороваться со мной…
– Мы же решили больше не встречаться, – сказал Санджорджо, но, судя по тону, он уже готов был уступить.
– Так отец решил, а я тут ни при чем, – сказал юноша.
– Я согласен с его решением, – заметил Санджи.
– Когда Всевышний приказывает, даже великий Санджорджо падает на колени, – поддел друга Рауль.
– Я это сделал для твоего блага! – с трудом сохраняя спокойствие, возразил Сильвано.
– Не надо цепляться за оправдания, – упрекнул его юноша и, прижимаясь к Санджи, добавил: – Я здесь, а остальное не имеет значения.
– Я дал слово.
Сильвано был из тех людей, что не любят нарушать данное слово.
– Моему отцу? – усмехнулся юноша.
Рауль был против решения отца, он лишь подчинился отцовской воле.
– Да, твоему отцу, – подтвердил Санджи.
У него перехватило дыхание, и он тщетно искал в себе силы, чтобы прогнать Рауля.
А юноша спокойно произнес:
– Риккардо Летициа внушает тебе страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107