«Особенности национальной закалки».
— Как получилось, что «Особенности закалки» уже появились в продаже?! — кричал Сергей Емельянов (генеральный директор ООО «Кинокомпания ЧТВ» — эта компания владела правами на новый фильм Сапожкина) на стоящего перед ним навытяжку сотрудника агентства по защите авторских прав «Аванпост».
— Мы чуть-чуть опоздали, — оправдывался представитель агентства. — За день до нашего письма сухаревский ГАВ выдал свою лицензию. На пять тысяч копий.
Одна из таких копий, на которой была наклеена голограмма «Г» (Гильдия), лежала перед Емельяновым на столе.
— Да по какому праву Сухарев занимается беспределом?
— Он нашел лазейку в законе об авторских правах и теперь умудряется выигрывать дела в судах, доказывая, что может защищать права авторов, не спрашивая их согласия, — пытался объяснить представитель агентства. — Не удивлюсь, если он начнет выдавать лицензии на фильмы Спилберга, которые тот еще не снял…
— Что ж, война так война, — Емельянов решительно затушил сигарету и сунул коробку с сухаревским вариантом «Особенностей» в портфель. Он сел в автомобиль и направился к зданию на Исаакиевской — в прокуратуру Петербурга.
Пресс-конференция «для избранных», на которую меня пригласили, должна была состояться на Каменном острове — острове правительственных и прочих резиденций. Выруливая на Каменноостровский проспект на редакционной «четверке», я услышал перезвон колоколов. «Что ж, — подумал я, — все же не марш Мендельсона».
Мендельсон перестал мучить меня еще ночью. Очевидно, моя интуиция сочла нужным прекратить борьбу с видеобизнесменом. Не предупредив меня об этом.
— Здравствуйте, проходите пожалуйста! — девушка на входе в офис Сухарева обрадовалась мне как родному. — Гости уже собираются в Лиловой гостиной.
Признаться, я ничего не знал о цветовой гамме имеющихся в здании гостиных, а потому решил побродить по Сухаревскому обиталищу. До начала пресс-конференции оставалась еще куча времени (ко всем прочим недостаткам я имею еще и дурацкую привычку всюду приходить заранее). Мебель красного дерева, мебель кожаная, аквариумы с пираньями, бассейны с живыми дельфинами, на стенах — картины, достойные (по крайней мере, на первый взгляд) Эрмитажа и Третьяковки.
Словом, условия работы сухаревских служащих были вполне приемлемыми и не противоречили трудовому законодательству.
В какой-то момент мне «приспичило». Зайдя в место общественного пользования, я присвистнул. Даже в нашем депутатском дворце, который школьники в рамках обзорных экскурсий посещают, в частности, из-за роскоши оборудованных там уборных, намного меньше зеркал, фарфора и позолоты. Из кабинки, дверь которой была украшена копией петергофского Самсона, вышел Андрей Сухарев. На ходу застегивая брюки, он расплылся в приветствии:
— Светилам отечественной журналистики и борцам за правду и справедливость — виват! Михаил, счастлив вас видеть на нашем маленьком собрании. Присоединяйтесь к нам скорее.
Когда я вошел в Лиловую гостиницу, то сначала подумал, что ошибся дверью. Обстановка в гостиной не располагала к проведению официального мероприятия. Юноши с голыми торсами и бабочками на шее, богемной внешности мужчины средних лет, кто-то из коллег, чья репутация всегда была несколько сомнительной, — таков был контингент собравшихся.
— Мишка, привет. — Я оглянулся на знакомый голос. За моей спиной стояла Жанна, знакомая журналистка из городской газеты. — Тебе не кажется, что мы чужие на этом празднике жизни? Может, пошли отсюда?
— Неудобно как-то, пригласили ведь, — ответил я.
— Ладно. Только будь, пожалуйста, рядом, а то мне как-то не по себе.
Однако стать телохранителем Жанны мне не удалось. Рядом с моей знакомой возник какой-то статный красавец. Жанна, девушка с исключительной тягой к эстетике, мгновенно забыла о только что испытанном чувстве дискомфорта и с готовностью согласилась на предложение молодого человека познакомить его с азами журналистской профессии.
Я остался в одиночестве, но ненадолго. Ко мне подошел сам хозяин дома.
— Михаил, расслабьтесь, вас, ей-богу, никто не укусит. — Легкое прикосновение сухаревской руки к моему плечу и последующее успокаивающее поглаживание по спине, наверное, должны были убедить меня в том.
— А когда же, Андрей Викторович, начнется пресс-конференция? — спросил я.
Бизнесмен улыбнулся:
— Что ж, если вам не терпится — пойдемте.
С этими словами Сухарев, немного покачиваясь, направился вон из гостиной. Мне показалось, что он пьян. А может, немного под кайфом. Но делать было нечего — я двинулся за ним. Зал, в который мы вошли, был больше похож на будуар. Дело принимало необычный оборот. По периметру комнаты были расставлены камеры. Причем — явно не коллег-телевизионщиков. Дверь, через которую я вошел, захлопнулась. Свет погас. Гореть остались только ароматизированные свечи, расставленные на мраморных столиках, подоконниках и просто на полу. Откуда-то появились малоодетые девицы и полуголые парни. Пустая поначалу, комната оказалась заполненной людьми.
Чья-то рука легла мне на место пониже спины. Из разных углов комнаты доносилось прерывистое дыхание и казавшийся мне сладострастным шепот. Все это мешало мне сосредоточиться и как-то отреагировать на то, что пытались сделать со мной.
Из состояния ступора меня вывели горящие красные огоньки — камеры, расставленные в зале, работали. В мерцающем пламени свечи мелькнуло лицо Жанны, плечи ее напарника…
Все та же рука легла мне на ремень и потянула куда-то. В панике я оттолкнул невидимого мне соблазнителя, послышался грохот. Прорываясь к выходу, я отшвыривал от себя все, что попадалось на пути. Очевидно, одна из свечей опрокинулась, потому что шелковые занавеси, закрывавшие окна, занялись огнем. Раздался звон бьющегося стекла и фарфора, шум падающей аппаратуры. Кто-то, спасаясь от пожара, распахнул дверь.
Я выскочил в коридор и, добежав до первой попавшейся двери, юркнул за нее. Судя по размерам и наличию в ней пылесоса, тряпок и освежителей воздуха, это была бытовка, Вряд ли кто-нибудь будет искать меня здесь. Я присел на пылесос и затаился. Шум и топот еще долго не затихали
Пережитые волнения настолько утомили меня, что я не заметил, как отключился. Очнувшись от дремы, я услышал мужские голоса.
— Андрей Викторович, у нас неприятности. Только что звонили из главного офиса, там были гости из УЭПа. Изъяли несколько сотен кассет с «Особенностями национальной закалки» и штук двадцать «Любить по-питерски».
— По поводу «Особенностей» объяснишь, что ГАВ выдал тебе лицензию, — я узнал голос Сухарева, — а потом ты в Москве купил мастер-кассету с фильмом. Если надо, скажешь, что целый месяц тиражировал фильм у себя дома на пяти видеомагнитофонах.
1 2 3 4 5
— Как получилось, что «Особенности закалки» уже появились в продаже?! — кричал Сергей Емельянов (генеральный директор ООО «Кинокомпания ЧТВ» — эта компания владела правами на новый фильм Сапожкина) на стоящего перед ним навытяжку сотрудника агентства по защите авторских прав «Аванпост».
— Мы чуть-чуть опоздали, — оправдывался представитель агентства. — За день до нашего письма сухаревский ГАВ выдал свою лицензию. На пять тысяч копий.
Одна из таких копий, на которой была наклеена голограмма «Г» (Гильдия), лежала перед Емельяновым на столе.
— Да по какому праву Сухарев занимается беспределом?
— Он нашел лазейку в законе об авторских правах и теперь умудряется выигрывать дела в судах, доказывая, что может защищать права авторов, не спрашивая их согласия, — пытался объяснить представитель агентства. — Не удивлюсь, если он начнет выдавать лицензии на фильмы Спилберга, которые тот еще не снял…
— Что ж, война так война, — Емельянов решительно затушил сигарету и сунул коробку с сухаревским вариантом «Особенностей» в портфель. Он сел в автомобиль и направился к зданию на Исаакиевской — в прокуратуру Петербурга.
Пресс-конференция «для избранных», на которую меня пригласили, должна была состояться на Каменном острове — острове правительственных и прочих резиденций. Выруливая на Каменноостровский проспект на редакционной «четверке», я услышал перезвон колоколов. «Что ж, — подумал я, — все же не марш Мендельсона».
Мендельсон перестал мучить меня еще ночью. Очевидно, моя интуиция сочла нужным прекратить борьбу с видеобизнесменом. Не предупредив меня об этом.
— Здравствуйте, проходите пожалуйста! — девушка на входе в офис Сухарева обрадовалась мне как родному. — Гости уже собираются в Лиловой гостиной.
Признаться, я ничего не знал о цветовой гамме имеющихся в здании гостиных, а потому решил побродить по Сухаревскому обиталищу. До начала пресс-конференции оставалась еще куча времени (ко всем прочим недостаткам я имею еще и дурацкую привычку всюду приходить заранее). Мебель красного дерева, мебель кожаная, аквариумы с пираньями, бассейны с живыми дельфинами, на стенах — картины, достойные (по крайней мере, на первый взгляд) Эрмитажа и Третьяковки.
Словом, условия работы сухаревских служащих были вполне приемлемыми и не противоречили трудовому законодательству.
В какой-то момент мне «приспичило». Зайдя в место общественного пользования, я присвистнул. Даже в нашем депутатском дворце, который школьники в рамках обзорных экскурсий посещают, в частности, из-за роскоши оборудованных там уборных, намного меньше зеркал, фарфора и позолоты. Из кабинки, дверь которой была украшена копией петергофского Самсона, вышел Андрей Сухарев. На ходу застегивая брюки, он расплылся в приветствии:
— Светилам отечественной журналистики и борцам за правду и справедливость — виват! Михаил, счастлив вас видеть на нашем маленьком собрании. Присоединяйтесь к нам скорее.
Когда я вошел в Лиловую гостиницу, то сначала подумал, что ошибся дверью. Обстановка в гостиной не располагала к проведению официального мероприятия. Юноши с голыми торсами и бабочками на шее, богемной внешности мужчины средних лет, кто-то из коллег, чья репутация всегда была несколько сомнительной, — таков был контингент собравшихся.
— Мишка, привет. — Я оглянулся на знакомый голос. За моей спиной стояла Жанна, знакомая журналистка из городской газеты. — Тебе не кажется, что мы чужие на этом празднике жизни? Может, пошли отсюда?
— Неудобно как-то, пригласили ведь, — ответил я.
— Ладно. Только будь, пожалуйста, рядом, а то мне как-то не по себе.
Однако стать телохранителем Жанны мне не удалось. Рядом с моей знакомой возник какой-то статный красавец. Жанна, девушка с исключительной тягой к эстетике, мгновенно забыла о только что испытанном чувстве дискомфорта и с готовностью согласилась на предложение молодого человека познакомить его с азами журналистской профессии.
Я остался в одиночестве, но ненадолго. Ко мне подошел сам хозяин дома.
— Михаил, расслабьтесь, вас, ей-богу, никто не укусит. — Легкое прикосновение сухаревской руки к моему плечу и последующее успокаивающее поглаживание по спине, наверное, должны были убедить меня в том.
— А когда же, Андрей Викторович, начнется пресс-конференция? — спросил я.
Бизнесмен улыбнулся:
— Что ж, если вам не терпится — пойдемте.
С этими словами Сухарев, немного покачиваясь, направился вон из гостиной. Мне показалось, что он пьян. А может, немного под кайфом. Но делать было нечего — я двинулся за ним. Зал, в который мы вошли, был больше похож на будуар. Дело принимало необычный оборот. По периметру комнаты были расставлены камеры. Причем — явно не коллег-телевизионщиков. Дверь, через которую я вошел, захлопнулась. Свет погас. Гореть остались только ароматизированные свечи, расставленные на мраморных столиках, подоконниках и просто на полу. Откуда-то появились малоодетые девицы и полуголые парни. Пустая поначалу, комната оказалась заполненной людьми.
Чья-то рука легла мне на место пониже спины. Из разных углов комнаты доносилось прерывистое дыхание и казавшийся мне сладострастным шепот. Все это мешало мне сосредоточиться и как-то отреагировать на то, что пытались сделать со мной.
Из состояния ступора меня вывели горящие красные огоньки — камеры, расставленные в зале, работали. В мерцающем пламени свечи мелькнуло лицо Жанны, плечи ее напарника…
Все та же рука легла мне на ремень и потянула куда-то. В панике я оттолкнул невидимого мне соблазнителя, послышался грохот. Прорываясь к выходу, я отшвыривал от себя все, что попадалось на пути. Очевидно, одна из свечей опрокинулась, потому что шелковые занавеси, закрывавшие окна, занялись огнем. Раздался звон бьющегося стекла и фарфора, шум падающей аппаратуры. Кто-то, спасаясь от пожара, распахнул дверь.
Я выскочил в коридор и, добежав до первой попавшейся двери, юркнул за нее. Судя по размерам и наличию в ней пылесоса, тряпок и освежителей воздуха, это была бытовка, Вряд ли кто-нибудь будет искать меня здесь. Я присел на пылесос и затаился. Шум и топот еще долго не затихали
Пережитые волнения настолько утомили меня, что я не заметил, как отключился. Очнувшись от дремы, я услышал мужские голоса.
— Андрей Викторович, у нас неприятности. Только что звонили из главного офиса, там были гости из УЭПа. Изъяли несколько сотен кассет с «Особенностями национальной закалки» и штук двадцать «Любить по-питерски».
— По поводу «Особенностей» объяснишь, что ГАВ выдал тебе лицензию, — я узнал голос Сухарева, — а потом ты в Москве купил мастер-кассету с фильмом. Если надо, скажешь, что целый месяц тиражировал фильм у себя дома на пяти видеомагнитофонах.
1 2 3 4 5