— «Где Железняк?» — «На разборе в ГИБДД».
С этим надо было что-то делать. Но что — непонятно. Я считал, что со временем количество поломок и ДТП приблизится к норме и проблема исчезнет сама собой. Но Обнорский считал, что ждать, пока рассосется, нельзя и надо срочно что-то предпринимать. Например, провести методические занятия по правильному использованию личного автотранспорта в служебных целях…
Впрочем, думать обо всех этих глупостях я не собирался. Действительно, нужно было что-то делать, но не с машинами, а с убийством. Но что именно делать и, главное, какими силами — непонятно.
Обнорский запретил мне создавать группу по расследованию убийства. Каширин второй день не появлялся на работе — говорят, заболел. Обращаться к Горностаевой было бессмысленно — пошлет.
Оставалось надеяться только на себя.
«Стоп, — сказал я себе. — Если было убийство, значит, наши репортеры должны были и без всяких указаний или запретов Обнорского его отслеживать».
Я пошел к начальнику репортерского отдела Соболину.
Оказалось, что известно об этом убийстве крайне мало. Женщина вроде бы была зарезана. Но вроде бы убийство заказное. Прокуратура молчит. Московское РУВД советует обращаться почему-то в РУБОП (ага, сказал я себе, я-то знаю, почему в РУБОП), в РУБОПе информацию по убийству давать отказываются.
Я попросил Соболина тем не менее постараться выяснить максимум подробностей по Корнеевской: во сколько ее убили, чем убили, есть ли свидетели и так далее.
Сам поехал на Московский.
11
Квартира Инги была по-прежнему опечатана. Я осмотрел замок — следов взлома не видно. Позвонил в соседнюю дверь на площадке.
— Кто там?
— Отдел расследований, — сказал я как можно весомее и поводил перед глазком красным удостоверением агентства.
Хозяйку квартиру эта демонстрация, видимо, убедила в моей благонадежности. А моя фирменная прическа (ежик) и прикид (куртка из хорошей кожи и нетощая золотая цепь на шее) только подтвердили мою несомненную принадлежность к правоохранительным органам.
Хозяйка — Людмила Петровна — оказалась женщиной немолодой и очень интеллигентной. В том смысле, что напоила меня кофе и рассказала обо всем, что видела через дверной глазок.
Итак, милиция, по словам моей информаторши, приехала около восьми вечера. Дверь, видимо, была открыта, потому что ее никто не ломал.
Убитая — то есть Инга — была, утверждала Людмила Петровна, девушкой очень милой. На работу, правда, она не ходила. А гости ее посещали часто. В основном мужчины. Еще за ней несколько раз заезжал немолодой уже человек на «мерседесе».
Я записал описания троих запомнившихся хозяйке гостей Инги. Она мне посоветовала еще поговорить с Дорой Федоровной с первого этажа — эта старушка должна была знать многое.
Но самое удивительное, что Людмилу Петровну, как, впрочем, и Дору Федоровну и остальных жильцов этого дома, никто до меня не опрашивал.
«Во менты зажрались, — подумал я. — Уже поквартирный обход ленятся делать!»
* * *
Побеседовав с Дорой Федоровной и еще семью обитателями дома на Московском, я исчирикал полблокнота описаниями каких-то людей, машин и версиями убийства.
Большинство соседей считали, что Ингу убил из ревности кто-то из ее многочисленных мужчин. Вопрос — кто?
12
Володе Соболину кое-что по этому делу все-таки удалось выяснить. Убийство произошло предположительно около пятнадцати часов. Орудие преступления — нож. Об убийстве стало известно благодаря анонимному звонку. Неизвестный (Соболину даже не удалось узнать, мужчина это или женщина) позвонил почему-то в РУБОП. Рубоповцы первыми и приехали на место происшествия. Территориалы в квартиру вообще не заходили.
В общем, информации было на грош. Акта экспертизы Соболину посмотреть не удалось. Бросил ли преступник нож или унес с собой — неизвестно. Украдено ли , что-нибудь из квартиры — неясно.
У меня появилось ощущение, что кто-то пытается спустить это убийство на тормозах. Непонятно только кто — майор Лишенко вроде бы не такая уж важная птица.
И поведение Обнорского очень странно. Почему он отказался от собственного расследования? Может быть, среди мужчин Инги был человек немереной крутизны — губернатор, например, или представитель президента, и теперь они пытаются скрыть этот факт от общественности?..
* * *
Я стал разбираться с показаниями свидетелей. Часть описаний никуда не годилась: «Видела мужчину средних лет в кепке». Но часть была довольно подробна.
Конечно, люди могут ошибаться. Поэтому я решил оставлять только те описания, которые повторялись хотя бы у двух человек.
В итоге наскреб шесть предполагаемых кандидатур: пять мужчин, одна женщина. Кроме того, свидетели частично запомнили номера нескольких машин, владельцы которых могли ходить к Корнеевской.
* * *
Рыжую женщину я узнал сразу. Черный бант с белой полоской носила только Горностаева.
Одним мужчиной мог быть я сам — слава Богу, мои информаторы меня не узнали.
Еще под одно описание подходил Лишенко — если, конечно, судить по единственной фотографии, которая у меня имелась.
Следующим фигурантом мог оказаться и Ваня Кувалда — в общем, кто-то с внешностью еще более бандитской, чем у меня.
Потом был некий пожилой мужчина. И один довольно молодой человек в куртке из черного драпа. По-моему, такую куртку я видел у Каширина.
Зудинцев, которого я попросил по дружбе разобраться с номерами автомобилей, которые видели у подъезда Корнеевской соседи, смог выяснить владельца только одного из них. Он был записан на некую Белову Ольгу Александровну. Правда, Ольге Александровне было шестьдесят три года, и водительских прав у нее не было, но зато был сын — предприниматель Андрей Павлович Белов.
* * *
Из личных дел я вынул фотографии Каширина и Горностаевой. Взял с собой снимок Лишенко с Кувалдой и из архива фото тамбовца Губенко (того, который, по словам Горностаевой, оплачивал Инге квартиру). И поехал к своим свидетелям — на опознание.
Соседи железно опознали Горностаеву — вертелась, говорят, тут, но какого числа, не могли вспомнить, то ли в день убийства, то ли раньше. Каширина опознал только один человек, остальные сомневались. Примерно та же ситуация была по Лишенко и Губенко. Физиономия Кувалды никому не показалась знакомой.
Теперь, как учили меня в детективах, нужно было выяснить алиби подозреваемых. Проще всего было разобраться со своими.
Горностаева — в тот день ее не было в агентстве с двенадцати до семнадцати часов.
Каширин отсутствовал весь день. Говорит, что болел, но справки не представил.
Надо было ехать проверять алиби других. А дел в агентстве было невпроворот. Вернувшийся с чтения лекций Спозаранник с удвоенной силой требовал, чтобы я обратил внимание на нужды как самого Спозаранника, так и его отдела.
1 2 3 4 5 6 7
С этим надо было что-то делать. Но что — непонятно. Я считал, что со временем количество поломок и ДТП приблизится к норме и проблема исчезнет сама собой. Но Обнорский считал, что ждать, пока рассосется, нельзя и надо срочно что-то предпринимать. Например, провести методические занятия по правильному использованию личного автотранспорта в служебных целях…
Впрочем, думать обо всех этих глупостях я не собирался. Действительно, нужно было что-то делать, но не с машинами, а с убийством. Но что именно делать и, главное, какими силами — непонятно.
Обнорский запретил мне создавать группу по расследованию убийства. Каширин второй день не появлялся на работе — говорят, заболел. Обращаться к Горностаевой было бессмысленно — пошлет.
Оставалось надеяться только на себя.
«Стоп, — сказал я себе. — Если было убийство, значит, наши репортеры должны были и без всяких указаний или запретов Обнорского его отслеживать».
Я пошел к начальнику репортерского отдела Соболину.
Оказалось, что известно об этом убийстве крайне мало. Женщина вроде бы была зарезана. Но вроде бы убийство заказное. Прокуратура молчит. Московское РУВД советует обращаться почему-то в РУБОП (ага, сказал я себе, я-то знаю, почему в РУБОП), в РУБОПе информацию по убийству давать отказываются.
Я попросил Соболина тем не менее постараться выяснить максимум подробностей по Корнеевской: во сколько ее убили, чем убили, есть ли свидетели и так далее.
Сам поехал на Московский.
11
Квартира Инги была по-прежнему опечатана. Я осмотрел замок — следов взлома не видно. Позвонил в соседнюю дверь на площадке.
— Кто там?
— Отдел расследований, — сказал я как можно весомее и поводил перед глазком красным удостоверением агентства.
Хозяйку квартиру эта демонстрация, видимо, убедила в моей благонадежности. А моя фирменная прическа (ежик) и прикид (куртка из хорошей кожи и нетощая золотая цепь на шее) только подтвердили мою несомненную принадлежность к правоохранительным органам.
Хозяйка — Людмила Петровна — оказалась женщиной немолодой и очень интеллигентной. В том смысле, что напоила меня кофе и рассказала обо всем, что видела через дверной глазок.
Итак, милиция, по словам моей информаторши, приехала около восьми вечера. Дверь, видимо, была открыта, потому что ее никто не ломал.
Убитая — то есть Инга — была, утверждала Людмила Петровна, девушкой очень милой. На работу, правда, она не ходила. А гости ее посещали часто. В основном мужчины. Еще за ней несколько раз заезжал немолодой уже человек на «мерседесе».
Я записал описания троих запомнившихся хозяйке гостей Инги. Она мне посоветовала еще поговорить с Дорой Федоровной с первого этажа — эта старушка должна была знать многое.
Но самое удивительное, что Людмилу Петровну, как, впрочем, и Дору Федоровну и остальных жильцов этого дома, никто до меня не опрашивал.
«Во менты зажрались, — подумал я. — Уже поквартирный обход ленятся делать!»
* * *
Побеседовав с Дорой Федоровной и еще семью обитателями дома на Московском, я исчирикал полблокнота описаниями каких-то людей, машин и версиями убийства.
Большинство соседей считали, что Ингу убил из ревности кто-то из ее многочисленных мужчин. Вопрос — кто?
12
Володе Соболину кое-что по этому делу все-таки удалось выяснить. Убийство произошло предположительно около пятнадцати часов. Орудие преступления — нож. Об убийстве стало известно благодаря анонимному звонку. Неизвестный (Соболину даже не удалось узнать, мужчина это или женщина) позвонил почему-то в РУБОП. Рубоповцы первыми и приехали на место происшествия. Территориалы в квартиру вообще не заходили.
В общем, информации было на грош. Акта экспертизы Соболину посмотреть не удалось. Бросил ли преступник нож или унес с собой — неизвестно. Украдено ли , что-нибудь из квартиры — неясно.
У меня появилось ощущение, что кто-то пытается спустить это убийство на тормозах. Непонятно только кто — майор Лишенко вроде бы не такая уж важная птица.
И поведение Обнорского очень странно. Почему он отказался от собственного расследования? Может быть, среди мужчин Инги был человек немереной крутизны — губернатор, например, или представитель президента, и теперь они пытаются скрыть этот факт от общественности?..
* * *
Я стал разбираться с показаниями свидетелей. Часть описаний никуда не годилась: «Видела мужчину средних лет в кепке». Но часть была довольно подробна.
Конечно, люди могут ошибаться. Поэтому я решил оставлять только те описания, которые повторялись хотя бы у двух человек.
В итоге наскреб шесть предполагаемых кандидатур: пять мужчин, одна женщина. Кроме того, свидетели частично запомнили номера нескольких машин, владельцы которых могли ходить к Корнеевской.
* * *
Рыжую женщину я узнал сразу. Черный бант с белой полоской носила только Горностаева.
Одним мужчиной мог быть я сам — слава Богу, мои информаторы меня не узнали.
Еще под одно описание подходил Лишенко — если, конечно, судить по единственной фотографии, которая у меня имелась.
Следующим фигурантом мог оказаться и Ваня Кувалда — в общем, кто-то с внешностью еще более бандитской, чем у меня.
Потом был некий пожилой мужчина. И один довольно молодой человек в куртке из черного драпа. По-моему, такую куртку я видел у Каширина.
Зудинцев, которого я попросил по дружбе разобраться с номерами автомобилей, которые видели у подъезда Корнеевской соседи, смог выяснить владельца только одного из них. Он был записан на некую Белову Ольгу Александровну. Правда, Ольге Александровне было шестьдесят три года, и водительских прав у нее не было, но зато был сын — предприниматель Андрей Павлович Белов.
* * *
Из личных дел я вынул фотографии Каширина и Горностаевой. Взял с собой снимок Лишенко с Кувалдой и из архива фото тамбовца Губенко (того, который, по словам Горностаевой, оплачивал Инге квартиру). И поехал к своим свидетелям — на опознание.
Соседи железно опознали Горностаеву — вертелась, говорят, тут, но какого числа, не могли вспомнить, то ли в день убийства, то ли раньше. Каширина опознал только один человек, остальные сомневались. Примерно та же ситуация была по Лишенко и Губенко. Физиономия Кувалды никому не показалась знакомой.
Теперь, как учили меня в детективах, нужно было выяснить алиби подозреваемых. Проще всего было разобраться со своими.
Горностаева — в тот день ее не было в агентстве с двенадцати до семнадцати часов.
Каширин отсутствовал весь день. Говорит, что болел, но справки не представил.
Надо было ехать проверять алиби других. А дел в агентстве было невпроворот. Вернувшийся с чтения лекций Спозаранник с удвоенной силой требовал, чтобы я обратил внимание на нужды как самого Спозаранника, так и его отдела.
1 2 3 4 5 6 7