вы унижаете меня как историка.
– Тридцать первого мая тысяча четыреста семьдесят пятого года, – назидательным голосом изрек Влад, – турки взяли Солдайю штурмом. Графиня не менее трех недель добиралась каретой до этих мест. Значит, дело происходило в июне.
Я бродил по берегу, старательно обходя большие кучи помета, оставленные каким-то крупным зверем, и посматривал наверх, следя за кромкой скал. Она не везде была ровной, и я вскоре нашел место, где верхний срез западной стены имел широкую трещину, напоминающую гигантский след топора. Через эту трещину солнце могло кидать узкий пучок света на дно ущелья еще несколько часов.
Я круто развернулся, посмотрел на противоположный берег и сразу увидел тот самый камень.
Трудно передать, что я испытал. Не в силах сдержаться, я подбежал к рюкзаку, вытащил притороченную к нему лопату и кинулся к камню.
Вблизи он напоминал скорее ухо закопанного в землю великана. Он стоял под углом к реке, так, что каменный мусор, частично задерживаясь в его ковше, по мере переполнения скатывался в реку, и бурные весенние потоки растаскивали его по всему берегу до озера.
Тени не было, но куда она должна была падать в три часа пополудни, догадаться было нетрудно. Я обошел камень, встал со стороны, обращенной к скале, и вонзил лопату в каменную крошку.
Никогда я не трудился с таким удовольствием, как в этот раз. Даже рана, почувствовав торжественность момента, притихла и не давала о себе знать. Я швырял куски крепкой белой глины, смешанной с камнями, как землеройная машина, не прерываясь, не разгибая спины и даже не вытирая со лба пот. Только углубившись по колено в землю, я обратил внимание, что яму окружили четыре пары ног.
– Надорвешься! – сказал мне Влад, опуская мне на плечо руку. – Уступи место кандидату исторических наук.
Я не стал спорить и выбрался из ямы. Влада не устраивал диаметр, и он принялся сначала расширять яму, а потом уже копать вглубь. Конечно, такой крепкий грунт следовало бы разбивать киркой. Наша маленькая лопатка, предназначенная для окучивания роз в палисаднике, была столь же эффективна, как и дробь для бегемота.
Через минут десять Влад уступил место Анне. Ей яма уже доходила до пояса, и для удобства девушка опустилась на корточки, напоминая ребенка, играющего в песочнице лопаткой.
Анну сменила Лада. Влад предусмотрительно подал ей руку, помогая спуститься в яму. Ожидание становилось невыносимым. Мы все топтались на краю ямы, словно хотели по малой нужде. Никто из нас не в силах был оторвать взгляда от дна ямы. Напряжение достигло немыслимых величин!
Я слишком нетерпелив, и подобные ситуации для меня невыносимы. Выдернув из ямы Ладу, которая, как мне казалось, копает слишком вяло, я с удвоенной силой принялся за работу, издавая сдавленный звук при каждом ударе. Комья глины летели, словно ракеты фейерверка. Я должен был, обязательно должен был что-то откопать! Пусть пустой ящик, пусть даже полусгнивший сапог, пусть, черт возьми, истлевший труп кошки, но к чему-то обязательно надо было прийти!
Я настолько накрутил себя, что уже не мог определить точно – показалось мне или же в самом деле звук от ударов лопатой изменился, стал более глухим, какой бывает при наличии пустот. У меня не хватило духу продолжать работу. Не знаю, как бы я расстроился, если бы это оказалось лишь плодом моего воображения.
Выпрямившись под недоуменными взглядами своих спутников, я протянул лопату батюшке.
– Я суеверный, отец Агап. Попробуйте вы, может, у вас получится.
Батюшка, взволнованный вниманием к своей персоне, осторожно сполз в яму, уже достигшую глубины не менее полутора метров, и несколько раз тюкнул лопатой.
Мы все одновременно издали вопль восторга. Штык лопаты вонзился в дерево. Не без усилий выдернув его, батюшка опустился на колени и принялся расчищать глину руками. На дне ямы постепенно выступала крышка черного сундучка, обитого по углам и по диагонали металлическими уголками и лентами.
Глава 55
Как в сказке! Как в кино! О вечный, неистребимый, незаменимый, уникальный штамп – клады бывают только в сундучках, и мы впятером в этом убедились воочию. Батюшка, прослезившийся от избытка чувств, не знал, молиться ему или пожимать нам руки. В итоге он не сделал ни того ни другого, и про него все в мгновение забыли. Заключительную сцену блестящего хэппи-энда взял на себя Влад. Он спрыгнул в яму, приземлившись на все четыре конечности, и стал руками освобождать сундучок от глины и камней. Когда обнажились его ветхие стенки, Влад потянул за ручку, приделанную к крышке, но ручка тотчас оторвалась.
Зрители с досадой вздохнули.
– Очень тяжелый, – объяснил Влад. Счастье так и перло из него.
У меня же первая волна эйфории прошла. По натуре своей я скептик. Жизнь сделала меня таким. И я знаю, что когда ждешь чего-то необычного, какого-то вселенского счастья, то очень часто получаешь мизер. Так устроен человек – он всегда хочет большего. И в этом смысле я ошибся. Один раз за свою жизнь.
Влад поднял сундучок на край ямы. Мы все встали вокруг него на колени. Не мучая народ растягиванием торжественного момента, Влад резко и грубо вонзил лопатку в заросшую щель под крышкой и без труда сорвал ее.
Ни вздоха, ни аха – ничего. Мы просто онемели. Сундучок на две трети был заполнен монетами, перемешанными с разноцветными гранеными камнями в оправах. Монеты были очень похожи на те, которые мы взяли в судакском музее, но отличались главным: они не были окислены. Они горели ярким желтым светом, каким может гореть только золото высокой пробы.
Осознание богатства очень быстро сменилось чувством опасности.
– Тихо! – произнес Влад, прижимая палец к губам и вытаскивая пистолет из-за пояса.
Минуту мы прислушивались к тишине, разинув рты. И тут по дну ущелья до нас докатилось низкое и злобное рычание. Мне показалось, что у батюшки, затаившего дыхание рядом со мной, зашевелились на голове волосы.
– Это медведь, – тихо сказал Влад, стараясь придать своему голосу храбрый оттенок.
– Чур меня! – прошептал батюшка. – Не оборотень ли это? Может быть, слуга сатаны принял образ медведя и идет по нашим следам?
Лучше бы батюшка не лез со своими религиозными предрассудками! И без его гипотез было невесело.
– Его кто-то спугнул, – заключила Лада и обратилась к Владу: – Послушайте, Володя, раз так все хорошо закончилось, не могли бы вы вернуть мне мой пистолет?
– Нет, не мог бы, – ответил Влад. – Мне он и самому еще пригодится… Все! Сваливаем отсюда!
Он быстро расстегнул клапан рюкзака, развязал тесемки, стягивающие горловину, вытряхнул несколько банок консервов и пачек галет и затолкал в рюкзак сундучок. Затянув тесемки, он накинул лямки на плечи и первым пошел вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Тридцать первого мая тысяча четыреста семьдесят пятого года, – назидательным голосом изрек Влад, – турки взяли Солдайю штурмом. Графиня не менее трех недель добиралась каретой до этих мест. Значит, дело происходило в июне.
Я бродил по берегу, старательно обходя большие кучи помета, оставленные каким-то крупным зверем, и посматривал наверх, следя за кромкой скал. Она не везде была ровной, и я вскоре нашел место, где верхний срез западной стены имел широкую трещину, напоминающую гигантский след топора. Через эту трещину солнце могло кидать узкий пучок света на дно ущелья еще несколько часов.
Я круто развернулся, посмотрел на противоположный берег и сразу увидел тот самый камень.
Трудно передать, что я испытал. Не в силах сдержаться, я подбежал к рюкзаку, вытащил притороченную к нему лопату и кинулся к камню.
Вблизи он напоминал скорее ухо закопанного в землю великана. Он стоял под углом к реке, так, что каменный мусор, частично задерживаясь в его ковше, по мере переполнения скатывался в реку, и бурные весенние потоки растаскивали его по всему берегу до озера.
Тени не было, но куда она должна была падать в три часа пополудни, догадаться было нетрудно. Я обошел камень, встал со стороны, обращенной к скале, и вонзил лопату в каменную крошку.
Никогда я не трудился с таким удовольствием, как в этот раз. Даже рана, почувствовав торжественность момента, притихла и не давала о себе знать. Я швырял куски крепкой белой глины, смешанной с камнями, как землеройная машина, не прерываясь, не разгибая спины и даже не вытирая со лба пот. Только углубившись по колено в землю, я обратил внимание, что яму окружили четыре пары ног.
– Надорвешься! – сказал мне Влад, опуская мне на плечо руку. – Уступи место кандидату исторических наук.
Я не стал спорить и выбрался из ямы. Влада не устраивал диаметр, и он принялся сначала расширять яму, а потом уже копать вглубь. Конечно, такой крепкий грунт следовало бы разбивать киркой. Наша маленькая лопатка, предназначенная для окучивания роз в палисаднике, была столь же эффективна, как и дробь для бегемота.
Через минут десять Влад уступил место Анне. Ей яма уже доходила до пояса, и для удобства девушка опустилась на корточки, напоминая ребенка, играющего в песочнице лопаткой.
Анну сменила Лада. Влад предусмотрительно подал ей руку, помогая спуститься в яму. Ожидание становилось невыносимым. Мы все топтались на краю ямы, словно хотели по малой нужде. Никто из нас не в силах был оторвать взгляда от дна ямы. Напряжение достигло немыслимых величин!
Я слишком нетерпелив, и подобные ситуации для меня невыносимы. Выдернув из ямы Ладу, которая, как мне казалось, копает слишком вяло, я с удвоенной силой принялся за работу, издавая сдавленный звук при каждом ударе. Комья глины летели, словно ракеты фейерверка. Я должен был, обязательно должен был что-то откопать! Пусть пустой ящик, пусть даже полусгнивший сапог, пусть, черт возьми, истлевший труп кошки, но к чему-то обязательно надо было прийти!
Я настолько накрутил себя, что уже не мог определить точно – показалось мне или же в самом деле звук от ударов лопатой изменился, стал более глухим, какой бывает при наличии пустот. У меня не хватило духу продолжать работу. Не знаю, как бы я расстроился, если бы это оказалось лишь плодом моего воображения.
Выпрямившись под недоуменными взглядами своих спутников, я протянул лопату батюшке.
– Я суеверный, отец Агап. Попробуйте вы, может, у вас получится.
Батюшка, взволнованный вниманием к своей персоне, осторожно сполз в яму, уже достигшую глубины не менее полутора метров, и несколько раз тюкнул лопатой.
Мы все одновременно издали вопль восторга. Штык лопаты вонзился в дерево. Не без усилий выдернув его, батюшка опустился на колени и принялся расчищать глину руками. На дне ямы постепенно выступала крышка черного сундучка, обитого по углам и по диагонали металлическими уголками и лентами.
Глава 55
Как в сказке! Как в кино! О вечный, неистребимый, незаменимый, уникальный штамп – клады бывают только в сундучках, и мы впятером в этом убедились воочию. Батюшка, прослезившийся от избытка чувств, не знал, молиться ему или пожимать нам руки. В итоге он не сделал ни того ни другого, и про него все в мгновение забыли. Заключительную сцену блестящего хэппи-энда взял на себя Влад. Он спрыгнул в яму, приземлившись на все четыре конечности, и стал руками освобождать сундучок от глины и камней. Когда обнажились его ветхие стенки, Влад потянул за ручку, приделанную к крышке, но ручка тотчас оторвалась.
Зрители с досадой вздохнули.
– Очень тяжелый, – объяснил Влад. Счастье так и перло из него.
У меня же первая волна эйфории прошла. По натуре своей я скептик. Жизнь сделала меня таким. И я знаю, что когда ждешь чего-то необычного, какого-то вселенского счастья, то очень часто получаешь мизер. Так устроен человек – он всегда хочет большего. И в этом смысле я ошибся. Один раз за свою жизнь.
Влад поднял сундучок на край ямы. Мы все встали вокруг него на колени. Не мучая народ растягиванием торжественного момента, Влад резко и грубо вонзил лопатку в заросшую щель под крышкой и без труда сорвал ее.
Ни вздоха, ни аха – ничего. Мы просто онемели. Сундучок на две трети был заполнен монетами, перемешанными с разноцветными гранеными камнями в оправах. Монеты были очень похожи на те, которые мы взяли в судакском музее, но отличались главным: они не были окислены. Они горели ярким желтым светом, каким может гореть только золото высокой пробы.
Осознание богатства очень быстро сменилось чувством опасности.
– Тихо! – произнес Влад, прижимая палец к губам и вытаскивая пистолет из-за пояса.
Минуту мы прислушивались к тишине, разинув рты. И тут по дну ущелья до нас докатилось низкое и злобное рычание. Мне показалось, что у батюшки, затаившего дыхание рядом со мной, зашевелились на голове волосы.
– Это медведь, – тихо сказал Влад, стараясь придать своему голосу храбрый оттенок.
– Чур меня! – прошептал батюшка. – Не оборотень ли это? Может быть, слуга сатаны принял образ медведя и идет по нашим следам?
Лучше бы батюшка не лез со своими религиозными предрассудками! И без его гипотез было невесело.
– Его кто-то спугнул, – заключила Лада и обратилась к Владу: – Послушайте, Володя, раз так все хорошо закончилось, не могли бы вы вернуть мне мой пистолет?
– Нет, не мог бы, – ответил Влад. – Мне он и самому еще пригодится… Все! Сваливаем отсюда!
Он быстро расстегнул клапан рюкзака, развязал тесемки, стягивающие горловину, вытряхнул несколько банок консервов и пачек галет и затолкал в рюкзак сундучок. Затянув тесемки, он накинул лямки на плечи и первым пошел вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113