Солдат предложил сделать из пороха огненного петуха, который будет прыгать по земле и даже «кукарекать» прокричит. Разумеется, и петух был заказан. И самый большой – в сажень. Для прыганья его было назначено место в саду, в большой средней аллее, прямо пред окнами гостиной.
Чрез день вся Москва уже знала и говорила, что князь-филозоф отправил свою филозофию к черту и собрался веселиться и веселить.
– Видно, супротив Орловых ничто не устоит. Старый филин с Калужки и тот стрижом завертелся и соловьем запел.
И москвичи тоже повеселели. Коли будет бал у Телепнева-князя, то уж ахтительный.
Было, однако, одно существо в бутырском доме, которое не только не радовалось и не суетилось, а, напротив, горевало.
Княжна Юлия ходила слегка бледная, иногда украдкой утирала слезы. Утешать ее было некому, ибо все кругом сбились с ног. Отец ничего не замечал, а тетке было некогда.
Егузинская не раз приезжала из города и уезжала тотчас же. Повидавшись и переговоривши с князем, она спешила в Москву ради общих хлопот. Что касается князя Егора – он совсем смотался, помогая отцу сделать пир на весь мир.
А княжне Юлии было о чем грустить и плакать. Во-первых, возлюбленный ее снова в Москве, но ей не кланяется и никаких вестей о себе не подает.
Во-вторых, нечто страшное висит над головой девицы, роковое, ужасное, сердце щемящее…
Ну, вдруг, на грех и на горе, да приглянется она графу Орлову!
«Что тогда делать?!» – плакала мысленно Юлочка. Она, любящая своего Алешу Галкина, да иди за Орлова. Что ей графство – ей, княжне, что его состояние ей – богатой невесте?
XX
В воскресенье князь-филозоф встал рано: ему не спалось. Едва он оделся, как пошел бродить по дому, где всюду шли всякие приготовления к балу. Но князь Аникита ничего не видел и будто не сознавал, где он, что делает и что происходит кругом него. Он был весь поглощен одною мыслью – ожиданием появления именитого гостя.
– Чем все это кончится? Ничем! Или чем-нибудь? Или всем!
Ничем – значило: одной беседой. Чем-нибудь – значило: сватовством и свадьбой Юлочки. Всем – значило много… «Все» – это было осуществление всех его честолюбивых мечтаний и замыслов еще времен… бироновских.
Почет, власть, сила!
И Филозоф совсем растерялся от волнения, ходил как угорелый, глядел как шалый. На доклады и вопросы людей он странно хлопал глазами и будто рычал. Изредка он шептал, а раза два произнес громко и тревожно:
– Ах ты, Господи! Вот…
Наконец, около полудня, роковая минута наступила. На дворе застучал экипаж. Щегольская карета, каких дотоле еще не видала Москва, остановилась у подъезда.
Князь, застигнутый в зале близ прихожей, не пошел своею обычною походкой, а бросился бежать рысью… Но не на встречу, а в самую последнюю горницу дома.
«Пущай холопы ищут для доклада!.. А он подожди!» – мелькнуло в его голове.
Чрез минуты три вся стая лакеев, ринувшаяся по дому искать барина, разумеется, все-таки нашла его там, где он почти запрятался.
– Его сиятельство, граф! Его сиятельство, граф! – доложил лакей и еще раза три повторил то же самое на все лады, очевидно от волнения и перепуга.
– Слышу! Чего заладил! Сорока! – каким-то странным голосом отвечал князь и тихою походкой двинулся к зале, из которой только что прибежал…
Но в следующей же горнице, диванной, навстречу ему кинулся Финоген Павлыч и, запыхавшись, доложил:
– Граф Алексей Григорьевич с господином Галкиным.
– Что?! – воскликнул князь. И, окаменев на месте, как истукан, он вытаращил глаза на старика.
Финоген Павлыч повторил то же самое, слегка смутясь от голоса и лица князя.
– Галкин. Офицер Галкин с ним? Почему?
– Не могу знать-с, – ответил старик. – Я их признал верно. А почему они с графом, не знаю-с.
Но князь уже овладел собою, насупился и выговорил глухо:
– Вестимо, дурак, не знаешь. Не тебя и спрашивают!..
И князь снова спросил то же самое, но уже мысленно и как бы себя самого…
– Почему? Зачем Галкин? Что это значит? Это нахальство. Он не может не знать, что я эту галку в дом пускать не желал. Это насильство.
– При графе в адъютантах состоят, должно, – робко вымолвил Финоген Павлыч…
– Умница, Финоген, – быстро выговорил князь. – Так! Так! Мне на ум не пришло. Умница!
И князь уже скорее двинулся к прихожей, ибо времени прошло довольно много. Хозяин уже становился невежлив по отношению к гостю за такое промедление.
«Сестрица не говорила, что он его адъютант, – думал, однако, князь, подвигаясь быстрее. – Так с собою прихватил? Без умысла! или с умыслом? По службе он с ним? или по знакомству? Если же прихватил мне в противность, то я… Да, я вам обоим покажу, как со мной насильствовать. Я вам сейчас покажу. Особливо тебе, галка… Увидишь».
Князь вошел в залу и прибавил еще шагу, любезно и даже несколько заискивающе улыбаясь. Пред ним были два офицера, два богатыря в совершенно одинаких мундирах, оба красивые, молодые.
Едва только князь появился в зале, как один из них двинулся вперед, приветливо улыбаясь, протянул руку и выговорил звучным голосом:
– Давно, князь, желал я иметь честь познакомиться с вами, много наслышавшись об вас.
Князь чуть было не произнес: «Ваше сиятельство, я счастлив», но, вспомнив наказ офицерика-посланца, проговорил почтительно:
– Я счастлив, Алексей Григорьевич, что принимаю вас у себя. Для меня великая честь посещение ваше. Простите, что, в качестве нелюдима и бирюка, каков я есть, первый не явился засвидетельствовать вам все мое давнишнее к вам, особливое и сердечное…
Но в это мгновение второй богатырь вдруг придвинулся к князю и перебил его еще накануне заготовленную речь.
– Позвольте мне, князь, представиться, – почтительно заговорил он. – Я желал давно…
Князь сразу окрысился, косо глянул на говорящего и сухо произнес:
– Будьте гостем, если приехали.
И затем, не подав руки офицеру, хозяин обернулся к первому богатырю и прибавил мягким голосом:
– Пожалуйте ко мне в кабинет.
Но, увидя, что оба богатыря двинулись вместе, он взбесился совсем.
– Вы, господин офицер, можете здесь на свободе… отдохнуть от служебного долга. Или прогуляйтесь по саду… – холодно произнес он.
– Если позволите. Я уж лучше здесь. Посижу здесь, – смущаясь, отозвался этот.
– Как вам будет угодно! – сухо резнул князь и подумал: «Что, брат? Отшибли крылышки».
Хозяин и первый богатырь двинулись к кабинету, а второй остался в зале.
– Вы меня извините, Алексей Григорьевич. Вы желали сами побыть наедине… У меня к тому же есть свои причины относиться нелюбезно к вашему адъютанту.
– Я вас не понимаю, князь.
– Это мои домашние делишки.
– Я не понимаю, про какого адъютанта… Впрочем, вы хозяин и вольны поступать как вам вздумается. К тому же вы известный всей Москве филозоф.
– Да-с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Чрез день вся Москва уже знала и говорила, что князь-филозоф отправил свою филозофию к черту и собрался веселиться и веселить.
– Видно, супротив Орловых ничто не устоит. Старый филин с Калужки и тот стрижом завертелся и соловьем запел.
И москвичи тоже повеселели. Коли будет бал у Телепнева-князя, то уж ахтительный.
Было, однако, одно существо в бутырском доме, которое не только не радовалось и не суетилось, а, напротив, горевало.
Княжна Юлия ходила слегка бледная, иногда украдкой утирала слезы. Утешать ее было некому, ибо все кругом сбились с ног. Отец ничего не замечал, а тетке было некогда.
Егузинская не раз приезжала из города и уезжала тотчас же. Повидавшись и переговоривши с князем, она спешила в Москву ради общих хлопот. Что касается князя Егора – он совсем смотался, помогая отцу сделать пир на весь мир.
А княжне Юлии было о чем грустить и плакать. Во-первых, возлюбленный ее снова в Москве, но ей не кланяется и никаких вестей о себе не подает.
Во-вторых, нечто страшное висит над головой девицы, роковое, ужасное, сердце щемящее…
Ну, вдруг, на грех и на горе, да приглянется она графу Орлову!
«Что тогда делать?!» – плакала мысленно Юлочка. Она, любящая своего Алешу Галкина, да иди за Орлова. Что ей графство – ей, княжне, что его состояние ей – богатой невесте?
XX
В воскресенье князь-филозоф встал рано: ему не спалось. Едва он оделся, как пошел бродить по дому, где всюду шли всякие приготовления к балу. Но князь Аникита ничего не видел и будто не сознавал, где он, что делает и что происходит кругом него. Он был весь поглощен одною мыслью – ожиданием появления именитого гостя.
– Чем все это кончится? Ничем! Или чем-нибудь? Или всем!
Ничем – значило: одной беседой. Чем-нибудь – значило: сватовством и свадьбой Юлочки. Всем – значило много… «Все» – это было осуществление всех его честолюбивых мечтаний и замыслов еще времен… бироновских.
Почет, власть, сила!
И Филозоф совсем растерялся от волнения, ходил как угорелый, глядел как шалый. На доклады и вопросы людей он странно хлопал глазами и будто рычал. Изредка он шептал, а раза два произнес громко и тревожно:
– Ах ты, Господи! Вот…
Наконец, около полудня, роковая минута наступила. На дворе застучал экипаж. Щегольская карета, каких дотоле еще не видала Москва, остановилась у подъезда.
Князь, застигнутый в зале близ прихожей, не пошел своею обычною походкой, а бросился бежать рысью… Но не на встречу, а в самую последнюю горницу дома.
«Пущай холопы ищут для доклада!.. А он подожди!» – мелькнуло в его голове.
Чрез минуты три вся стая лакеев, ринувшаяся по дому искать барина, разумеется, все-таки нашла его там, где он почти запрятался.
– Его сиятельство, граф! Его сиятельство, граф! – доложил лакей и еще раза три повторил то же самое на все лады, очевидно от волнения и перепуга.
– Слышу! Чего заладил! Сорока! – каким-то странным голосом отвечал князь и тихою походкой двинулся к зале, из которой только что прибежал…
Но в следующей же горнице, диванной, навстречу ему кинулся Финоген Павлыч и, запыхавшись, доложил:
– Граф Алексей Григорьевич с господином Галкиным.
– Что?! – воскликнул князь. И, окаменев на месте, как истукан, он вытаращил глаза на старика.
Финоген Павлыч повторил то же самое, слегка смутясь от голоса и лица князя.
– Галкин. Офицер Галкин с ним? Почему?
– Не могу знать-с, – ответил старик. – Я их признал верно. А почему они с графом, не знаю-с.
Но князь уже овладел собою, насупился и выговорил глухо:
– Вестимо, дурак, не знаешь. Не тебя и спрашивают!..
И князь снова спросил то же самое, но уже мысленно и как бы себя самого…
– Почему? Зачем Галкин? Что это значит? Это нахальство. Он не может не знать, что я эту галку в дом пускать не желал. Это насильство.
– При графе в адъютантах состоят, должно, – робко вымолвил Финоген Павлыч…
– Умница, Финоген, – быстро выговорил князь. – Так! Так! Мне на ум не пришло. Умница!
И князь уже скорее двинулся к прихожей, ибо времени прошло довольно много. Хозяин уже становился невежлив по отношению к гостю за такое промедление.
«Сестрица не говорила, что он его адъютант, – думал, однако, князь, подвигаясь быстрее. – Так с собою прихватил? Без умысла! или с умыслом? По службе он с ним? или по знакомству? Если же прихватил мне в противность, то я… Да, я вам обоим покажу, как со мной насильствовать. Я вам сейчас покажу. Особливо тебе, галка… Увидишь».
Князь вошел в залу и прибавил еще шагу, любезно и даже несколько заискивающе улыбаясь. Пред ним были два офицера, два богатыря в совершенно одинаких мундирах, оба красивые, молодые.
Едва только князь появился в зале, как один из них двинулся вперед, приветливо улыбаясь, протянул руку и выговорил звучным голосом:
– Давно, князь, желал я иметь честь познакомиться с вами, много наслышавшись об вас.
Князь чуть было не произнес: «Ваше сиятельство, я счастлив», но, вспомнив наказ офицерика-посланца, проговорил почтительно:
– Я счастлив, Алексей Григорьевич, что принимаю вас у себя. Для меня великая честь посещение ваше. Простите, что, в качестве нелюдима и бирюка, каков я есть, первый не явился засвидетельствовать вам все мое давнишнее к вам, особливое и сердечное…
Но в это мгновение второй богатырь вдруг придвинулся к князю и перебил его еще накануне заготовленную речь.
– Позвольте мне, князь, представиться, – почтительно заговорил он. – Я желал давно…
Князь сразу окрысился, косо глянул на говорящего и сухо произнес:
– Будьте гостем, если приехали.
И затем, не подав руки офицеру, хозяин обернулся к первому богатырю и прибавил мягким голосом:
– Пожалуйте ко мне в кабинет.
Но, увидя, что оба богатыря двинулись вместе, он взбесился совсем.
– Вы, господин офицер, можете здесь на свободе… отдохнуть от служебного долга. Или прогуляйтесь по саду… – холодно произнес он.
– Если позволите. Я уж лучше здесь. Посижу здесь, – смущаясь, отозвался этот.
– Как вам будет угодно! – сухо резнул князь и подумал: «Что, брат? Отшибли крылышки».
Хозяин и первый богатырь двинулись к кабинету, а второй остался в зале.
– Вы меня извините, Алексей Григорьевич. Вы желали сами побыть наедине… У меня к тому же есть свои причины относиться нелюбезно к вашему адъютанту.
– Я вас не понимаю, князь.
– Это мои домашние делишки.
– Я не понимаю, про какого адъютанта… Впрочем, вы хозяин и вольны поступать как вам вздумается. К тому же вы известный всей Москве филозоф.
– Да-с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32