И теперь, сидя в тени веранды, Сара смотрела на странный свет, окружающий двор и постройки, и не могла определить, что именно она чувствовала. Но ей было ясно только, что это связано с Джоанной.
Сара вспомнила, как проснулась прошлой ночью от крика. Заглянув в окно, она увидела, что Джоанна сидит в постели и ее бьет дрожь. Сара продолжала наблюдать, как Джоанна встала и заходила взад-вперед по комнате, словно хотела так прогнать воспоминание о дурном сне. Сара видела страх на лице Джоанны и гадала, что это был за сон, так напугавший ее.
– Адам, пойдем прогуляемся, – она встала и взяла его за руку.
По пути к лесу у реки Сара старалась разобраться в своих предчувствиях. Пришло к ней настоящее «знание» или же это были ее собственные опасения из-за того, что Джоанна часто наведывалась к руинам? Саре так много хотелось понять. Если бы только можно было поговорить со Старой Дирири. Но преподобный Симмз строго-настрого запретил Саре видеться со старшими женщинами. Старая Дирири знала все. Она бы смогла объяснить Саре, почему Джоанна не такая, как остальные белые женщины. Что Джоанна другая, Сара поняла сразу, в первый день ее приезда, когда вечером увидела ее с книгой, которую Джоанна читала каждый вечер, а иногда и что-то в ней писала.
Может быть, Джоанна – хранительница песен? И хранительницей песен была ее мать? Сара знала, что в книге, или дневнике, как называла ее Джоанна, находились песни матери Джоанны. Каждый день Джоанна их читала, и Сара считала, что она это делает, чтобы сохранить Мечтания своей матери. И у Сары все было бы так же, если бы завершилось ее посвящение. Она бы пела Мечтания своей матери и прибавляла бы к ним собственные песни, как пополняет своими песнями книгу Джоанна, чтобы передать потом будущим дочерям. Конечно, Сара и Джоанна никогда не разговаривали об этом. И Джоанна никогда не говорила, что та книга – Мечтания ее матери. Но Сара и без того все знала.
Саре хотелось знать, достались ли Джоанне в наследство способности матери. Она умела отличать лечебные растения от ядовитых. Ей достаточно было коснуться запястья человека, чтобы сказать, сильное его сердце или слабое. Джоанна водила Сару к реке и показывала травы и цветы, помогающие излечивать от болезни. Разве это не была сила, и сила особая?
Сара знала, что ее мать обладала особыми способностями хранительницы песен, и часто у нее появлялось ощущение, что они могли быть и у нее. Но пока это был не голос силы, а лишь ее слабый шепот, словно кто-то легко касался ее в темноте. Она гадала, смогут ли окрепнуть в ней эти способности. Они должны были появиться с первой кровью, когда девочка переступала порог женской зрелости. Но пока они не проявили себя.
У края леса Сара с Адамом замедлили шаг.
– Сара, – хотел что-то сказать Адам.
– Тсс, – она приложила палец к губам, – сейчас надо помолчать.
Она сняла туфли, подаренные Джоанной, и, крадучись, вошла в лес. Сара увидела Джоанну возле руин. Она сидела на земле под старым эвкалиптом и что-то писала в дневнике матери. Сара замерла на месте и стала наблюдать.
«Я прочитала книгу по стенографии, что дал мне мистер Даунз, от корки до корки, но ничего похожего на систему, которой пользовался дедушка, там так и не нашлось. Я отправила письмо в Лондонское общество стенографии. Если бы мне удалось отыскать Патрика Лейтропа, он, возможно, помог бы мне разобраться с этой особой системой стенографии. Ключ к жизни деда стал бы ключом и к жизни моей матери, поэтому мне нужно его подобрать. Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, и в нем был тот страшный рисунок на коре, что я видела в Лизморе. Я проснулась в ужасе и не могла уснуть. Сон был очень странный. Мне снилось, что я стою обнаженная у входа в какую-то пещеру, и ко мне идет мистер Уэстбрук. Я сгорала от страсти к нему. Мне хотелось оказаться в его объятиях. Но вдруг появилась огромная ужасная змея, как на том рисунке на коре, и я поняла, что она собирается убить мистера Уэстбрука. Я пыталась крикнуть, чтобы предупредить его. Но голос меня подвел. Я пробовала бежать, но не могла сойти с места. Я проснулась, объятая ужасом, дрожа, как лист. Может быть, этот сон был таким же предчувствием, как и тот, в котором я видела «Эстеллу», попавшую в штиль? Неужели мистеру Уэстбруку угрожает опасность, потому что в «Меринде» живу я? Если бы мне только удалось найти источник этой угрозы».
Джоанна получила письма из остальных колоний с картами и сообщениями из архивов. Хотя карты эти тоже были очень подробными, места с названием Карра-Карра па них не оказалось, и в архивах ни одной из колоний не нашлось сведений, что чета Мейкпис когда-либо в них проживала. Теперь Джоанна решила сосредоточиться на розысках неуловимого Патрика Лейтропа.
Она продолжила свои записи. «Мистер Уэстбрук предложил связаться с неким мистером Асквитом, работающим в Управлении по делам аборигенов, расположенном в Мельбурне. Мистер Уэстбрук считает, что человек, занимающийся проблемами аборигенов, должен что-нибудь знать о ее дедушке и бабушке. Я надеялась, что смогу получить сведения о местных жителях у Сары, но она предпочитает хранить молчание обо всем, что касается ее народа. Мне ясно только одно: Сару все сильнее и сильнее беспокоит то, что я прихожу сюда, к реке. Думаю, ей не нравится, что я бываю в этом месте рядом с руинами. Она продолжает следить за мной издалека, я не раз это замечала. Когда я проснулась прошлой ночью, я чувствовала, как она наблюдает за мной в окно. Сначала я хотела поговорить с ней о сне, спросить о значении змеи. Но тогда бы мне пришлось рассказать весь сон и о том, как я желала мистера Уэстбрука».
Сквозь просветы между стволами, переплетенными как серые, красные и розовые полосы, виднелись обширные просторы лугов «Меринды», успевших пожелтеть под палящим солнцем. Она провожала глазами каждую волну травяного моря, отмечала рассыпанные по нему одиночные приречные эвкалипты, отары пасущихся овец, редких всадников и думала, что среди них мог быть и Хью Уэстбрук. К ней снова вернулся сон вместе со страхом и силой желания.
Джоанну влекло к Хью все сильнее и сильнее, и тревога ее росла. Боль томления постоянно жила в ней, лишая покоя. Это напоминало всепоглощающий голод, и его чувствовало все ее существо: и сердце, и кончики пальцев, и бедра. Она испытывала непреодолимое желание прикоснуться к нему, почувствовать его. Ей вспомнилась их первая встреча на пристани два месяца назад, и тогда она заметила, что он привлекательный мужчина. А теперь ее поражало, насколько он стал интереснее. Она ловила себя на том, что обводит взглядом его подбородок, повторяет прямую линию носа, и страсть ее все глубже пускала корни.
Неужели ее присутствие создает для него опасность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Сара вспомнила, как проснулась прошлой ночью от крика. Заглянув в окно, она увидела, что Джоанна сидит в постели и ее бьет дрожь. Сара продолжала наблюдать, как Джоанна встала и заходила взад-вперед по комнате, словно хотела так прогнать воспоминание о дурном сне. Сара видела страх на лице Джоанны и гадала, что это был за сон, так напугавший ее.
– Адам, пойдем прогуляемся, – она встала и взяла его за руку.
По пути к лесу у реки Сара старалась разобраться в своих предчувствиях. Пришло к ней настоящее «знание» или же это были ее собственные опасения из-за того, что Джоанна часто наведывалась к руинам? Саре так много хотелось понять. Если бы только можно было поговорить со Старой Дирири. Но преподобный Симмз строго-настрого запретил Саре видеться со старшими женщинами. Старая Дирири знала все. Она бы смогла объяснить Саре, почему Джоанна не такая, как остальные белые женщины. Что Джоанна другая, Сара поняла сразу, в первый день ее приезда, когда вечером увидела ее с книгой, которую Джоанна читала каждый вечер, а иногда и что-то в ней писала.
Может быть, Джоанна – хранительница песен? И хранительницей песен была ее мать? Сара знала, что в книге, или дневнике, как называла ее Джоанна, находились песни матери Джоанны. Каждый день Джоанна их читала, и Сара считала, что она это делает, чтобы сохранить Мечтания своей матери. И у Сары все было бы так же, если бы завершилось ее посвящение. Она бы пела Мечтания своей матери и прибавляла бы к ним собственные песни, как пополняет своими песнями книгу Джоанна, чтобы передать потом будущим дочерям. Конечно, Сара и Джоанна никогда не разговаривали об этом. И Джоанна никогда не говорила, что та книга – Мечтания ее матери. Но Сара и без того все знала.
Саре хотелось знать, достались ли Джоанне в наследство способности матери. Она умела отличать лечебные растения от ядовитых. Ей достаточно было коснуться запястья человека, чтобы сказать, сильное его сердце или слабое. Джоанна водила Сару к реке и показывала травы и цветы, помогающие излечивать от болезни. Разве это не была сила, и сила особая?
Сара знала, что ее мать обладала особыми способностями хранительницы песен, и часто у нее появлялось ощущение, что они могли быть и у нее. Но пока это был не голос силы, а лишь ее слабый шепот, словно кто-то легко касался ее в темноте. Она гадала, смогут ли окрепнуть в ней эти способности. Они должны были появиться с первой кровью, когда девочка переступала порог женской зрелости. Но пока они не проявили себя.
У края леса Сара с Адамом замедлили шаг.
– Сара, – хотел что-то сказать Адам.
– Тсс, – она приложила палец к губам, – сейчас надо помолчать.
Она сняла туфли, подаренные Джоанной, и, крадучись, вошла в лес. Сара увидела Джоанну возле руин. Она сидела на земле под старым эвкалиптом и что-то писала в дневнике матери. Сара замерла на месте и стала наблюдать.
«Я прочитала книгу по стенографии, что дал мне мистер Даунз, от корки до корки, но ничего похожего на систему, которой пользовался дедушка, там так и не нашлось. Я отправила письмо в Лондонское общество стенографии. Если бы мне удалось отыскать Патрика Лейтропа, он, возможно, помог бы мне разобраться с этой особой системой стенографии. Ключ к жизни деда стал бы ключом и к жизни моей матери, поэтому мне нужно его подобрать. Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, и в нем был тот страшный рисунок на коре, что я видела в Лизморе. Я проснулась в ужасе и не могла уснуть. Сон был очень странный. Мне снилось, что я стою обнаженная у входа в какую-то пещеру, и ко мне идет мистер Уэстбрук. Я сгорала от страсти к нему. Мне хотелось оказаться в его объятиях. Но вдруг появилась огромная ужасная змея, как на том рисунке на коре, и я поняла, что она собирается убить мистера Уэстбрука. Я пыталась крикнуть, чтобы предупредить его. Но голос меня подвел. Я пробовала бежать, но не могла сойти с места. Я проснулась, объятая ужасом, дрожа, как лист. Может быть, этот сон был таким же предчувствием, как и тот, в котором я видела «Эстеллу», попавшую в штиль? Неужели мистеру Уэстбруку угрожает опасность, потому что в «Меринде» живу я? Если бы мне только удалось найти источник этой угрозы».
Джоанна получила письма из остальных колоний с картами и сообщениями из архивов. Хотя карты эти тоже были очень подробными, места с названием Карра-Карра па них не оказалось, и в архивах ни одной из колоний не нашлось сведений, что чета Мейкпис когда-либо в них проживала. Теперь Джоанна решила сосредоточиться на розысках неуловимого Патрика Лейтропа.
Она продолжила свои записи. «Мистер Уэстбрук предложил связаться с неким мистером Асквитом, работающим в Управлении по делам аборигенов, расположенном в Мельбурне. Мистер Уэстбрук считает, что человек, занимающийся проблемами аборигенов, должен что-нибудь знать о ее дедушке и бабушке. Я надеялась, что смогу получить сведения о местных жителях у Сары, но она предпочитает хранить молчание обо всем, что касается ее народа. Мне ясно только одно: Сару все сильнее и сильнее беспокоит то, что я прихожу сюда, к реке. Думаю, ей не нравится, что я бываю в этом месте рядом с руинами. Она продолжает следить за мной издалека, я не раз это замечала. Когда я проснулась прошлой ночью, я чувствовала, как она наблюдает за мной в окно. Сначала я хотела поговорить с ней о сне, спросить о значении змеи. Но тогда бы мне пришлось рассказать весь сон и о том, как я желала мистера Уэстбрука».
Сквозь просветы между стволами, переплетенными как серые, красные и розовые полосы, виднелись обширные просторы лугов «Меринды», успевших пожелтеть под палящим солнцем. Она провожала глазами каждую волну травяного моря, отмечала рассыпанные по нему одиночные приречные эвкалипты, отары пасущихся овец, редких всадников и думала, что среди них мог быть и Хью Уэстбрук. К ней снова вернулся сон вместе со страхом и силой желания.
Джоанну влекло к Хью все сильнее и сильнее, и тревога ее росла. Боль томления постоянно жила в ней, лишая покоя. Это напоминало всепоглощающий голод, и его чувствовало все ее существо: и сердце, и кончики пальцев, и бедра. Она испытывала непреодолимое желание прикоснуться к нему, почувствовать его. Ей вспомнилась их первая встреча на пристани два месяца назад, и тогда она заметила, что он привлекательный мужчина. А теперь ее поражало, насколько он стал интереснее. Она ловила себя на том, что обводит взглядом его подбородок, повторяет прямую линию носа, и страсть ее все глубже пускала корни.
Неужели ее присутствие создает для него опасность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149